Вся надежда на кузнеца

05 июля 2005
A A A


Новый президент Ирана не фундаменталист и не маргинал, а националист и технократ. Такой выбор иранской элиты свидетельствует - страна меняет политический курс и хочет сконцентрироваться на экономических реформах Победы на иранских президентских выборах радикального консерватора Махмуда Ахмадинеджада не ожидал никто. Прогнозы в большинстве своем обещали, что выборы будут вялыми, скучными, а результат их заранее очевиден. Единственный-де претендент на кресло президента - семидесятилетний Хашеми Рафсанджани. Политический тяжеловес, он уже занимал президентский пост с 1989-го по 1997 год и покинул его лишь потому, что не мог занять его в третий раз подряд. На момент выборов Рафсанджани был третьим лицом в государcтве - выше него были только аятолла Али Хаменеи и действовавший на тот момент президент Мохаммед Хатами. Представитель старой иранской политической религиозной элиты, Рафсанджани позиционировал себя умеренным либералом и осторожным реформатором и был вроде бы идеальным кандидатом на пост президента. Он заявлял, что готов идти как на уступки демократически настроенной молодежи, так и попытаться наладить диалог с США и остальным западным миром. Казалось бы, этот человек и устроил бы все группы населения, и связал бы либеральную молодежь с консерваторами. Но спокойным прогнозам не суждено было сбыться. Сын кузнеца, человек, не имеющий духовного образования, всего лишь мэр Тегерана, Ахмадинеджад не просто прошел во второй тур, а получил там 62% голосов, в то время как его соперник Рафсанджани - лишь 30%. Западное сообщество - в ужасе. Резюмировав господствующие настроения, британская газета Independent написала на прошлой неделе, мол, к власти в Иране пришел опасный фундаменталист и маргинал, в правление которого Иран пойдет по пути Афганистана. Не в ногу Для многих аналитиков столь радикальная смена избирательских взглядов в Иране оказалась неожиданностью. Объясняется произошедшее обострением антиамериканских настроений, которые овладели даже той частью иранской молодежи, которая ранее выступала за демократические реформы на западный манер. Отчасти повлияла на изменение электоральных умонастроений и госсекретарь Кондолиза Райс, буквально накануне выборов побывавшая на Ближнем Востоке. Ее откровенные заявления о патронате, который отныне США будут осуществлять над всеми демократическими движениями в ближневосточных странах, о том, что стремление к демократии превыше всего, даже если оно вызывает дестабилизацию внутри государства и приводит к гражданской войне (что и происходит с демократизируемым Ираком), вызвали взрыв негодования у самых разных оппозиционных движений региона - от Египта до Саудовской Аравии. В Иране демократические посулы Кондолизы Райс были восприняты особенно болезненно: пытаясь дестабилизировать ситуацию в стране, США не раз в течение последних лет помогали в организации здесь студенческих и народных волнений. Три года назад Иран включили в 'ось зла' из-за предположений в наличии у него оружия массового поражения и по причине 'ядерной угрозы', исходящей от него. И перед Ираном замаячила перспектива непосредственного американского вторжения. А тут еще и опыт установления демократии в соседнем Ираке - и вот результат: даже ранее проамерикански настроенные слои населения отказались от своих взглядов. Они на наглядном примере убедились, что насильная демократизация в ближневосточных странах разрушает государственность и ведет их к деградации. Граждане Ирана предпочитают суверенное развитие и стабильность хаосу и разрухе, пусть даже их страна и представляется мировому сообществу не слишком демократичной. Так стоит ли удивляться, что заявления госдепартамента США, что 'Иран идет не в ногу с общим развитием свободы и демократии на Ближнем Востоке, особенно ощутимым в Ираке и Афганистане', вызывают столь бурную реакцию. Равно как не стоит удивляться и тому, что своим новым президентом иранцы захотели увидеть человека, готового, если понадобится, оказать непримиримое сопротивление США. Ахмадинеджад принимал участие в войне с Ираком, был в составе той студенческой группы, что удерживала в 1979 году в заложниках персонал посольства США в Тегеране. И он уже заявил своим избирателям и внешним оппонентам: 'Позиция нашей Исламской республики по отношению к Америке остается неизменной. У нашего народа высокая самооценка и уверенность в себе, и он сам движется по пути развития и совершенствования, не нуждаясь в Соединенных Штатах'. И тем не менее не рост антиамериканских настроений в стране был главной причиной прихода к власти нового лидера. Это лишь упростило задачу по смене курса, которую ставил перед собой Совет стражей Ирана. Похоже, что для них победа молодого и энергичного технаря из низов вовсе не была неожиданностью, - это был хорошо продуманный ход. Неработающий механизм На протяжении последних десятилетий иранская духовная элита жила с ощущением необходимости реформ общества и экономики. Собственно, изначально идея создания Исламской Республики Иран сводилась к тому, чтобы построить процветающее общество, где все процессы подчинены законам ислама. В определенной мере Иран - государство демократичное: там есть избираемый президент и парламент, однако все ветви власти так или иначе подчиняются высшему духовному органу - Совету стражей Ирана. По мысли создателей, ислам не должен был создавать препятствия для развития экономики и бизнеса. И к власти допускались президенты-реформаторы умеренно прозападной ориентации. По сути именно такими президентами были и Хашеми Рафсанджани, и Мохаммед Хатами, и тот и другой занимали этот пост по два срока подряд. Однако либеральные начинания обоих президентов оказывались абсолютно непродуктивными. Так, президент Хатами попытался было сделать Иран страной более открытой, что привлекло бы туристов и расширило торговлю, но в парламент пришло правое большинство и заблокировало эти инициативы. Кроме того, любые решения реформаторов, не согласующиеся с буквой и духом ислама, блокируются Советом стражей, поскольку представляют угрозу основам исламского государства. Тому же президенту Хатами так и не удалось выполнить большинство своих предвыборных обещаний по либерализации нравов в стране. Он обещал ввести свободу передвижения, предоставить больше свобод молодежи и женщинам. Однако эти инициативы так и не получили одобрения Совета стражей. Почти два десятка лет у власти в Иране были президенты-реформаторы, и оказалось, что они абсолютно не способны решить реальные экономические проблемы в стране. Поверхностная вестернизация автоматически к модернизации экономики не приводит. С 1991 года в Иране значительно упал уровень жизни населения - потребление основных продуктов питания сократилось на 20%. Выросла безработица - по официальным данным, сейчас она составляет 15%, а в реальности и того выше. Цены выросли почти втрое. Экономика Ирана не развивается, а значит, не создает новых рабочих мест для бурно растущего молодого населения: две трети граждан страны - это люди до 35 лет. Основная статья дохода иранского бюджета - нефть, однако даже высокие цены на этот энергоноситель не смогли улучшить экономическую ситуацию. Страна находится в экономической изоляции - таков вердикт Соединенных Штатов. Эта изоляция особенно усилилась в 2002 году, когда Иран был объявлен частью 'оси зла'. США согласны на встраивание Ирана в мировую экономическую систему, но только под их патронажем. Впрочем, застой в иранской экономике обусловлен не столько внешними, сколько внутренними причинами - коррумпированностью и неэффективностью министерства нефти Ирана, которое распоряжается всеми контрактами и доходами от продажи энергоносителей. Политическая верхушка Ирана поняла, что президенты-реформаторы, происходящие из одной и той же духовной элиты, имеющие обширные связи в бюрократических и бизнес-кругах, не в состоянии решить проблем иранского общества. Падение уровня жизни и рост социальной напряженности увеличивали опасность неконтролируемых изменений по сценарию революции роз или тюльпанов. Иранская верхушка судорожно искала выхода. Им стал Махмуд Ахмадинеджад. Смена курса Расставшись с президентами-либералами, иранская элита сделала ставку на национализм и экономическое развитие. По мнению генерального директора Центра изучения современного Ирана Раджаба Сафарова, новый президент прежде всего националист в хорошем смысле этого слова: 'Молодой технократ Махмуд Ахмадинеджад не популист и тем более не фундаменталист. Этот человек равноудален от традиционного радикального духовенства и политического истеблишмента Ирана. Он пришел к власти потому, что иранское общество находится в стагнации. Народ проголосовал за этого нового человека - практика, технократа, с чьим именем связаны существенные улучшения в управлении Тегераном. Став мэром, он начал применять современные методы управления крупным муниципальным центром. При нем в Тегеране улучшились инфраструктура, логистика, транспорт, город стал управляемым. Стали строиться дороги, заводы по переработке бытового и промышленного мусора, что было проблемой для такого крупного мегаполиса. Стали значительно лучше собираться налоги, уменьшилось количество безработных'. По мнению Раджаба Сафарова, новый президент не из жестких политиков, но у него есть свое видение развития государства, конкретные представления о самоидентичности и самодостаточности Ирана, и в своей политике он будет делать упор на самобытное развитие. Единственный пункт, по которому новый президент полностью совпадает с предыдущими, - это ядерная программа Ирана. 'Мирная ядерная технология, - заявил Ахмадинеджад, - результат научного развития молодежи. Иран имеет право достигать успехов в любых областях научного развития. Она нам нужна для энергетических, медицинских и сельскохозяйственных целей, поэтому мы будем развивать ее и впредь'. Заявления президента по поводу ядерной программы скорее формальность. От него никто не ожидает определения политической линии страны по этому вопросу - это прерогатива аятоллы Али Хаменеи. Непосредственная задача нового президента - организация внутриэкономической жизни Ирана. Выходец из народа, не отягощенный связями в элите, Ахмадинеджад, может, и сможет отреформировать сложившуюся экономическую систему. 'В первую очередь, - считает Раджаб Сафаров, - он займется министерством нефти Ирана. Это некий монстр, основополагающая и бюджетообразующая структура. Фактически на 85 процентов жизнь и бюджет Ирана зависит от этой структуры. По всей видимости, будут пересмотрены многие контракты и системы связей. Я думаю, что эта ситуация особенно выгодна для России, и многие контракты могут быть пересмотрены в пользу российских компаний'. Свой выбор на Ахмадинеджаде иранская верхушка остановила, конечно же, не только потому, что простому кузнецу под силу реформировать бюджетообразующее министерство, но прежде всего потому, что он сторонник сильной национальной идеи. И пусть национализм не популярное понятие в современной мировой политике, тем не менее это один из самых эффективных инструментов стимулирования экономического развития государств, где еще нет развитого гражданского общества. 'Большинство западных политиков и экономистов почему-то настаивают на том, что демократизация общества непременно ведет к его бурному экономическому развитию. На практике это абсолютно оказывается не так, - утверждает ведущий британский специалист по вопросам национализма Анатоль Ливен. - Внезапная демократизация в незрелых обществах без сложившегося среднего класса часто приводит к прямо противоположному результату, то есть к экономическому коллапсу. Наличие же сильной национальной элиты, которая исповедует национализм и может увлечь им простое население, как раз является наиболее благоприятной средой для совершения серьезных экономических скачков. У населения появляется мотивация для совершения трудовых подвигов и самоограничения'. Ярким примером использования национализма для экономического роста Ирану может служить его соседка - Турция. Значительный успех в модернизации экономики был сделан этой страной именно тогда, когда к власти пришел происламистский консерватор Реджеп Эрдоган. Он использовал исламские симпатии населения для проведения радикальных экономических реформ и в результате оказался довольно адекватным переговорщиком с Западом. Похоже, что и Иран хочет провести экономическую модернизацию на волне национализма. Однако Тегерану сделать это будет значительно труднее, чем Турции. У Ирана нет такой мощной опоры, как идея евроинтеграции, которая во многом помогла и помогает Турции реформировать свою политическую и экономическую структуру. Светский характер турецкого государства и его встроенность в основные мировые институты имеет много преимуществ перед исламским закрытым государством в Иране и его частично добровольной, частично вынужденной изоляцией от всех международных организаций и соглашений. Вряд ли и Евросоюз, у которого очевидные собственные интересы в Иране, сможет ему всерьез помочь. Переживая тяжелый внутренний политический кризис, ЕС вряд ли захочет очередной раз ссориться с США, если те вдруг решатся на вторжение в Иран. Ольга Власова Эксперт #25 (472) от 4 июля 2005
Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.