Министр иностранных дел Ирана Аббас Аракчи заявил, что переговоры с Соединёнными Штатами возобновятся только в том случае, если Вашингтон докажет свою готовность к справедливому и сбалансированному соглашению, а не будет выдвигать свои условия.
Высокопоставленный иранский дипломат сообщил, что Тегеран приостановил дипломатические отношения с Соединёнными Штатами после неспровоцированных военных ударов по иранским объектам. При этом он подчеркнул, что Иран по-прежнему готов к заключению сбалансированного ядерного соглашения, основанного на взаимном уважении.
Он сделал это заявление в интервью российскому телеканалу RT, подтвердив, что ранее контактировал со специальным представителем президента США Стивом Уиткоффом, хотя эти контакты были прекращены несколько месяцев назад.
«Я поддерживал связь со Стивом Уиткоффом, старшим переговорщиком от США, — заявил он, отметив: — Однако не в последнее время, потому что уже несколько месяцев мы решили приостановить эти контакты».
Ниже приводится полный текст интервью Арагчи для программы Worlds Apart на телеканале RT, которое он дал во время своего визита в Москву несколько дней назад.
Вопрос: Вы находитесь в Москве — стране, где Министерство иностранных дел использует как традиционные дипломатические механизмы, так и специальную рабочую группу для взаимодействия с администрацией Трампа, в частности со специальным представителем президента Стивом Уиткоффом. Я знаю, что этот канал также открыт для Ирана. Считаете ли вы этот путь более эффективным или перспективным, чем традиционная институциональная дипломатия через Государственный департамент США?
Ответ: На самом деле я контактировал со Стивом Уиткоффом, но не в последнее время, потому что уже несколько месяцев мы решили приостановить эти контакты. Я вёл с ним переговоры по поводу ядерной программы Ирана. Мы провели пять раундов переговоров и даже назначили шестой на 15 июня, но за два дня до этого на нас напали израильтяне. Это нападение было неспровоцированным и незаконным, и впоследствии к нему присоединились Соединённые Штаты.
Действительно, было очень странно, что они решили напасть на нас в разгар переговоров. Это был очень, очень горький опыт для нас; и фактически, до этого у нас был еще один горький опыт, когда США решили выйти из соглашения 2015 года, известного как СВПД, без какой-либо уважительной причины.
По правде говоря, единственной причиной было то, что президенту США не нравились достижения предыдущей администрации. После этой двенадцатидневной войны я продолжал общаться со Стивом Уиткоффом, и мы обменивались мнениями. Они настаивали на возобновлении переговоров, но, на мой взгляд, это упорство сопровождалось совершенно неверным подходом.
«Мы провели пять раундов переговоров с Соединёнными Штатами и даже назначили шестой раунд на 15 июня. Но за два дня до этого на нас напали израильтяне. Это нападение было неспровоцированным и незаконным, и впоследствии к нему присоединились Соединённые Штаты».
Вопрос: Могу я спросить вас о том же подходе? Я слышал, что после июньских атак на ядерные объекты Ирана вы сказали, что Иран не реагирует положительно на угрозы и давление, а реагирует на уважение и достоинство. Как вы думаете, нынешняя администрация США всё ещё способна предложить такой подход?
Ответ: Это зависит от того, придут ли они к выводу, что переговоры — это не то же самое, что диктат. Мы готовы к справедливому и сбалансированному соглашению, достигнутому путём переговоров, но мы не готовы к диктату. Если они предложат нам справедливое и сбалансированное решение, основанное на взаимных интересах обеих сторон, то мы его рассмотрим. На самом деле, как вы знаете, у нас был горький опыт даже в этом 2025 году, не говоря уже о предыдущих годах. Мы вели переговоры, но в то же время подвергались нападкам. Мы снова вступили в переговоры на полях Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы найти решение так называемой проблемы «Снэпбэк». Мы предложили хорошие идеи, но все они были отвергнуты. После этого мы пришли к выводу, что с нас хватит. Они не готовы к справедливому соглашению. Поэтому мы должны подождать, пока они не достигнут этой точки, и тогда мы сможем поговорить.
Вопрос: Вы говорили о времени. Прошло шесть месяцев с момента нападения США на иранские ядерные объекты в Натанзе и Фордо, и масштабы ущерба до сих пор являются предметом споров и домыслов. Например, Пентагон в своей оценке заявил, что ядерная программа Ирана была отброшена на один-два года назад. Как вы считаете, верна ли эта оценка?
Ответ: Реальность такова, что наши объекты были повреждены, причём серьёзно. Но есть и другая реальность: наши технологии остались нетронутыми, а технологии нельзя разбомбить. Наша решимость и воля тоже никуда не делись. У нас есть абсолютно законное право на мирное использование ядерных технологий, включая обогащение, и мы хотим воспользоваться этим правом.
Мы сами разработали эту технологию. Наши учёные пожертвовали собой ради неё. Наш народ пожертвовал собой; он страдал от санкций, а теперь и от разрушительной войны. Поэтому мы не можем отказаться от своих прав.
Но в то же время мы готовы предоставить полную гарантию того, что наша программа носит мирный характер и останется таковой навсегда. Именно это мы и сделали в 2015 году. Тогда мы согласились на укрепление доверия к мирному характеру нашей программы в обмен на снятие санкций. Этот процесс прошёл успешно. США, три европейские страны, Россия и Китай вели с нами переговоры на равных. Они предложили справедливое соглашение: укрепление доверия в обмен на снятие санкций, и мы согласились. Результат был выдающимся. Мы достигли соглашения, и весь мир приветствовал его как достижение дипломатии. Итак, у нас есть этот опыт, а также другой опыт — опыт военных действий. Этот опыт не позволил достичь поставленных целей, но опыт дипломатии оказался успешным. Таким образом, перед нами стоят две задачи. Выбор за Соединёнными Штатами.
Вопрос: Теперь МАГАТЭ запрашивает доступ к повреждённым объектам, в то время как Иран настаивает на том, что после атак Израиля и США на инфраструктуру необходимо пересмотреть методы инспекций. Какие изменения вы хотели бы видеть в подходе Агентства? Достаточно ли простого осуждения этих атак или вы ожидаете, что Агентство пересмотрит свою работу?
Ответ: На мой взгляд, очень прискорбно, что Агентство и его генеральный директор не смогли осудить агрессию и нападение на мирный ядерный объект, который находился под надзором и гарантиями Агентства. Это стало очень плохим прецедентом в истории Агентства. Но вопрос об инспекции объектов, подвергшихся нападению, — это совсем другое дело. Мы остаёмся преданными участниками Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и готовы сотрудничать с Агентством. Но у нас есть простой вопрос к Агентству: пожалуйста, скажите нам, как следует инспектировать ядерный объект, подвергшийся нападению? На этот вопрос нет ответа, потому что в этой области нет прецедентов.
Поэтому мы согласились — и Агентство тоже согласилось, — что необходимо провести переговоры о конкретном методе и структуре проверки этих объектов. Этот вопрос сейчас обсуждается, и мы должны встретиться с представителями Агентства и поговорить об этом.
Вопрос: Сейчас вы находитесь в России. Эта страна также столкнулась с проблемой, схожей с той, что возникла у Агентства, поскольку Агентство отказалось осудить военные атаки на Запорожскую атомную электростанцию по очевидным политическим причинам. Как вы считаете, почему Агентство проявляет такую терпимость к тому, что кажется своего рода растущим принятием «ядерного терроризма»? Как вы думаете, могут ли Иран и Россия предпринять совместные действия в этом отношении? Потому что, похоже, это общая проблема.
Ответ: МАГАТЭ должно быть профессиональным органом, но на практике оно является политическим органом или, под влиянием определённых стран в Совете управляющих, стало политическим органом. Генеральный директор Агентства фактически находится между этими силами, которые ожидают от него конкретных действий. Я думаю, именно поэтому Агентство отказалось осудить нападение на ядерный объект, находившийся под его собственными гарантиями. Это величайшее нарушение международного права.
Бомбардировка мирного ядерного объекта была признана всем миром серьёзным нарушением международного права, однако Агентство, как и многие европейские страны, отказалось осудить это, и это вызывает глубокое сожаление.
На мой взгляд, Агентство должно вернуться к своим профессиональным обязанностям, избегать любой политизации и отклонять любые запросы, продиктованные политическими мотивами. Я считаю, что Россия, как постоянный член Совета Безопасности и один из видных членов Совета управляющих Агентства, должна настаивать на этом принципе, что, справедливости ради, Россия и делала всегда.
Вопрос: Иран считает обогащение урана вопросом национального достоинства, национальной гордости и научных достижений. Хотя вы не готовы отказаться от этого права, вы заявили, что готовы заверить американцев в мирном характере этой программы. Что могло бы удовлетворить американцев в этом вопросе? Ведь, как вы сказали, вы сотрудничали добросовестно, но, похоже, этого для них недостаточно. Позвольте задать уточняющий вопрос: как вы думаете, какую выгоду могут извлечь американцы, изменив свой враждебный подход к Ирану?
Ответ: Прежде всего, обогащение — это наше право. Кроме того, это вопрос национального достоинства и гордости, потому что это достижение наших учёных. Я думаю, что, признав это право, Соединённые Штаты смогут внести позитивный вклад в режим нераспространения.
Когда они атаковали наши ядерные объекты, которые были мирными и находились под гарантиями, они фактически нанесли первый удар по режиму нераспространения. Эти действия ослабили режим, который очень важен для мира и стабильности во всём мире.
Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) — это очень важный договор в сфере безопасности, который соблюдается во всём мире. Согласно этому договору, страны, соблюдающие свои обязательства по ДНЯО, могут пользоваться правом на мирное использование ядерных технологий. Лишая конкретную страну этого права, вы фактически ослабляете весь ДНЯО.
Поэтому, на мой взгляд, лучшее, что Соединённые Штаты могут сделать для мира — не только для нашего региона и не только для Ирана, — это соблюдать ДНЯО и признавать права стран, которые хотят воспользоваться своими правами, предусмотренными этим договором.
Вопрос: Господин министр, перед перерывом мы говорили об атаках США и Израиля на ваши ядерные объекты. С тех пор Соединённые Штаты продолжают наращивать своё военное присутствие в регионе, особенно военно-морское. Учитывая происходящее в регионе, в частности военную экспансию Израиля, считаете ли вы, что наращивание военного присутствия США в настоящее время является фактором стабильности или нестабильности?
Ответ: Всё предельно ясно: это присутствие привело к региональной нестабильности и росту напряжённости. По сути, это эскалация. Вы видите, что за последние два года израильтяне атаковали семь стран региона и продолжают угрожать.
Они продолжают нарушать подписанные ими соглашения о прекращении огня как в секторе Газа, так и в Ливане. Кроме того, Соединённые Штаты, которые являются гарантом этих соглашений, безразличны к этим нарушениям. Это тревожные факты, которые повышают уровень напряжённости в регионе, усиливают недоверие к США и в конечном счёте делают регион ещё более небезопасным.
Вопрос: Есть ли в вашей стране опасения по поводу новой атаки со стороны США или даже более масштабной военной операции против Ирана?
Ответ: Естественно, мы не исключаем такой возможности, но мы полностью к ней готовы — даже лучше, чем в прошлом. Это не значит, что мы приветствуем новую войну, но именно для того, чтобы предотвратить войну, мы и готовимся. Лучший способ предотвратить войну — быть к ней готовым. Мы полностью готовы и фактически восстановили всё, что было разрушено в ходе предыдущей агрессии. Если они захотят повторить тот же неудачный опыт, у них ничего не получится.
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий