"За время изоляции Иран научился выживать в экстренных ситуациях"

08 октября 2012
A A A


«Новое Дело» представляет интервью с доктором филологических наук, профессором, заведующим кафедрой иранистики Ереванского госуниверситета Гарником Асатряном. Он также является директором Кавказского центра иранистики в Ереване и главным редактором международного журнала «Iran and the Caucasus» (BRILL, Leiden-Boston). — Гарник Серобович, хотелось бы узнать ваше мнение о нынешней ситуации в Иране — о социально-экономическом положении, о ситуации с правами человека и отдельных народов. — Как внутриполитическая ситуация, так и социальное положение в стране довольно стабильны, хотя экономическая блокада и последние санкции вызвали некоторый рост цен на товары первой необходимости и обесценивание национальной валюты. Но надо иметь в виду, что Иран — страна с огромными потенциалом и ресурсами, его экономика по большей части самодостаточна и не так тесно зависит от мировых процессов, чтобы санкции в отношении ее вызвали фатальные последствия. В результате тридцатилетней изоляции иранская экономика выработала регуляционные механизмы во многих отраслях производства, позволяющие автономно функционировать в экстренных ситуациях. Поэтому любые меры внешнего воздействия вряд ли смогут привести к краху экономики Ирана — во всяком случае не до такой степени, чтобы вызвать социальный взрыв, призванный детонировать так называемые «этнические регионы» и привести впоследствии к сепаратизации страны — к чему стремятся Запад и прежде всего США. Что касается прав человека, то здесь требуются определенные пояснения. Дело в том, что это понятие во многом девальвировано ныне — и в первую очередь в результате деятельности западных правозащитных организаций, преследующих во многом цели подрыва морали и устоев традиционных обществ. Говоря о защите прав человека, нормальные люди понимают борьбу против беззакония, заботу о соблюдении правовых норм, справедливости, свободу личности и вероисповедания, равенство полов и т.д. С этой точки зрения права граждан в Исламской Республике Иран в целом защищены — разумеется, в рамках конституции страны и норм шариата. Женщины, например, в отличие от большинства арабских стран-сателлитов США, имеют право голоса, активно участвуют в политике и занимают высокие посты в правительственных учреждениях, в парламенте и в сфере науки и образования. В процентном отношении число женщин, занятых в общественно-политической деятельности в Иране, превышает даже показатели некоторых европейских стран. Но, к сожалению, данный формат понимания прав человека не релевантен для большинства западных или спонсируемых Западом правозащитных организаций. Основной элемент западной интерпретации данного понятия — это забота о правах сексуальных меньшинств и всех тех, чьи поведенческие стереотипы, стиль жизни и пристрастия отличаются от традиционных норм. Обращаясь к части вашего вопроса о правах отдельных народов в Иране, я должен отметить, что там, собственно, нет «отдельных народов» в традиционном смысле этого слова, а есть только один — иранский народ. Утверждение об этническом многообразии населения Ирана, ставшее уже хрестоматийным, на самом деле весьма иллюзорно. Как я отметил недавно в одном из своих интервью, Иран — своеобразный моноэтничный конструкт с многообразием лишь местных диалектов и языков, которое сложилось лишь в X-XIII веках. Это — органическое строение, возникшее на основе двух «персидских» и «мидийских (парфянских)» этноязычных субстратов более трех тысяч лет назад. Ни одного из «меньшинств», выступающих сегодня объектами инспирированных извне сепаратистских внушений, не существовало до X века на территории Ирана. Единственными инородными элементами в Иране являются, пожалуй, туркмены (даже не кашкайцы), малочисленные группы брахуи (дравиды) и мандеи, а также армяне, ассирийцы и почти ассимилированные грузины. А так называемые хузистанские арабы – это потомки древнего населения края, ставшие арабоязычными после арабских завоеваний. Что касается так называемых «азербайджанцев» в Иране, насчитывающих якобы аж 20-30 миллионов человек, то на самом деле это тюркоязычные иранцы, сформированные на совсем другом этнокультурном субстрате. Населения южнее реки Аракс и севернее Аракса — разные народы. Их число не 20 и не 30 миллионов, как часто утверждается азербайджанской пропагандой и в околонаучных кругах. Общее число населения всех северо-западных провинций Ирана, в которых живут тюркоязычные иранцы, — т.е. Ардабиля, Восточного и Западного Азербайджанов, Занджана и Казвина — не превышает 8-9 миллионов человек, из коих при этом 2-3 миллиона – курды, не говоря уже о татах, ассирийцах, армянах и прочих народностях, живущих на данной территории. Получается фактически 6-7 миллионов человек, для которых тюркская речь – средство бытового общения. Основным языком для этих людей является, тем не менее, персидский. — В чем заключаются причины нынешнего обострения ситуации вокруг Ирана и каков ваш прогноз развития событий? — Осуществление режима нераспространения ядерного оружия по отношению к Ирану, при том что не известно еще, есть ли у него планы создания ядерного оружия, — лишь благовидный повод для возможной агрессии против этой страны. - В действительности все понимают, что если США допустили создание собственной атомной бомбы в таком разбойничьем государстве, как Пакистан, лишенном подобающих институтов контроля и сдерживания, то в случае с Ираном, страной с почти непрерывной трехтысячелетней традицией государственности, наличие ядерного потенциала вряд ли стало бы причиной такого накала страстей. К тому же строительство Бушерской АЭС было начато еще при шахе, когда страна находилась под полным контролем США. Главные причины посягательств на Иран, а также на его союзника Сирию, во-первых, в том, что они стоят на пути осуществления плана создания так называемого Большого Ближнего Востока — некоего искусственного конгломерата стран, проектированного в мозговых центрах при правительстве США, — путем волюнтаристской перекройки границ. Отдельные детали этого проекта уже воплощаются в жизнь — расчленение Ливии или создание так называемого курдского регионального правительства на севере Ирака, возможно, зародыша будущего курдского государства, и т. д. Далее — агрессия против Ирана, нацеленная на расчленение этой страны или установление марионеточного режима, окончательно укрепит позиции США в регионе, богатом углеводородным сырьем, и приведет к далеко идущим геополитическим последствиям — к переориентации транзитных линий транспортировки нефти и газа в пользу США и, в частности, к прямой зависимости Китая и его экономики от доброй воли заокеанских хозяев региона, а также к установлению американского влияния над центральноазиатскими республиками и — как результат — к изоляции России и т.д. Что касается прогноза возможных событий в ближайшем будущем, то вопреки тому, что я в последнее время говорил и писал о маловероятности агрессии США против Ирана, ныне, учитывая последние события в бассейне Персидского залива и увеличение американского военного контингента в этом регионе, нельзя исключить, видимо, возможность худшего сценария. Но я очень надеюсь все-таки, что американцы воздержатся от такого безрассудства. Во всяком случае даже если и решатся на бомбовые удары, то сухопутного вторжения точно не будет. — Мы узнали, что недавно ваш труд о талышах был признан в Иране книгой года. Хотелось бы, чтобы вы рассказали о теме, вами затронутой, и в целом о талышской проблеме. — Коллективная монография на русском языке «Введение в историю и культуру талышского народа», написанная сотрудниками кафедры иранистики Ереванского госуниверситета и Кавказского центра иранистики, была опубликована под моей редакцией в октябре прошлого года в связи с созывом Второй международной конференции по талышеведению в Ереване, в которой, кстати, принимали участие и дагестанские ученые. Мы не ожидали, конечно, что она удостоится такой высокой оценки в Иране. Это очень престижная государственная премия, которая находится под эгидой президента страны и им же вручается. Я рассматриваю ее скорее как признание заслуг нашей школы востоковедения и, прежде всего, иранистики. Книга является обобщением всего, что сделано в области изучения истории и культуры талышей в мировом востоковедении в течение последних двух столетий. В отдельных главах детально рассматриваются этногенез и ранняя этническая история талышей, геологические особенности, климатические условия, растительный покров, флора и фауна Талышистана (т.е. страны талышей), археология края, средневековая, новая и новейшая история, этнография, народное искусство, религия и народные поверья, язык и литература. В качестве приложения воспроизведено английское издание моей работы «Современное состояние талышеведения», опубликованной несколько лет назад. Книга снабжена подробной библиографией. Обращаясь ко второй части вашего вопроса, могу лишь отметить, что талышская проблема сегодня довольно остро стоит в Азербайджане, где по самым консервативным подсчетам проживает около полутора миллиона представителей этого народа (официальные азербайджанские источники говорят о 80.000 талышах в республике!). Почти столько же — возможно, чуть меньше — живет в Иране к югу от азербайджано-иранской границы и приграничного города Астары, вдоль Каспия. Талыши — один из крупных автохтонных народов прикаспийского региона, потомки древних кадусиев. Если в Иране талыши имеют все необходимые условия для развития собственной национальной культуры, то в Азербайджане их соплеменники, к сожалению, лишены даже элементарного права этнической самоидентификации, не говоря уже об образовании на родном языке, о радио, телевидении, периодической печати, издании литературы на талышском и т.д. Понятно, что такая ситуация не может не вызывать межэтнического напряжения в северном (азербайджанском) Талышистане. Талышская культура, особенно литература, публицистика и наука, сегодня развиваются только в диаспоре. Наверное, вы знаете, что в прошлом году в Минске была создана Талышская национальная академия, и первый том ее «Трудов» вышел в декабре прошлого года. — Интересно ваше мнение как руководителя ведущей научной организации на Кавказе по исследованию ираноязычных народов об этногенезе и перспективах дальнейшего развития татского (мусульманского) народа в Азербайджанской республике и в южном Дагестане. — Термин «тат» — общее название ряда ираноязычных народов, не всегда связанных генетическими узами и культурой. Происхождение термина не ясно; изначально экзоэтноним — так тюрки называли представителей ираноязычных анклавов в своем окружении — «тат» впоследствии стал и самоназванием. По форме это редупликация звукоподражающей основы «та», возможно, указывающая на того, кто плохо владеет речью, имеет дефект речи и тому подобное. Так тюркоговорящее население могло маркировать ираноязычное. (Аналог – название «заза» (буквально «заика, имеющий дефект речи», которым курды Анатолии называли народ димли и которое впоследствии стало и самоназванием этого народа)). Сами таты называют свой язык парси, т.е. персидский. Нет сомнений, что изначально и самоназвание татов было именно парс, т.е. перс. Таты-мусульмане и таты-иудеи, проживающие в Азербайджане и южном Дагестане, а также армяно-таты, жившие некогда в селениях Мадраса Исмаиллинского и Кильвар Дивичинского районов этой республики, а ныне изгнанные из родных мест, говорят на очень близких говорах единого языка, известного как татский. Но этническое происхождение этих трех групп, конечно же, разное. Более того, татами называется также население большого числа сельских районов южнее реки Аракс в иранских провинциях Восточный и Западный Азербайджан, Занджан и Казвин. Язык татов республики Азербайджан и Дагестана в корне отличается от языка татов северо-западных провинций Ирана. Это диалект, восходящий к юго-западному массиву новоиранских наречий, а иначе говоря, это некая разновидность кавказского персидского. Однако язык иранских татов — мидийский (парфянский) диалект. Последний, называемый также новоазарийский, очень близок к талышскому; на нем некогда говорило все население Атурпатакана, в том числе предки Сефевидов. Сохранились поэтические отрывки на азари, сочиненные основателем династии Шейх Сафи-ад-дином Ардабили. Для различения этих двух татских групп язык кавказских татов в специальной литературе называют северо-татским, а Ирана — южно-татским. Обычно татов-мусульман Кавказа считают потомками иранцев, переселенных в этот регион Сасанидами. Но это, мне кажется, упрощенное понимание вопроса. Конечно, иранский этнический элемент всегда присутствовал на Кавказе и особенно в Закавказье, но вряд ли сасанидские персы могли сохранить свой язык и идентичность в течение полутора тысячелетий. Во всяком случае, их язык должен был иметь архаичные черты среднеиранского периода с явным кавказским ингредиентом, как в осетинском. Между тем сегодняшний татский — типичный новозападноиранский диалект, явно сформированный в ираноязычной среде. Следов восточнокавказского субстрата в этом языке не отмечено. Таты-мусульмане — скорее всего потомки иранцев Апшеронского полуострова (Арана и Ширвана в целом, территории нынешней Азербайджанской республики), которые составили впоследствии один из главных адстратных или даже субстратных слоев нынешнего азербайджанского этноса. Но это уже результат поздних этно-демографических процессов, происходивших с X века нашей эры и особенно в сефевидский период и позднее. Государство Ширваншахов было, собственно, татским по своим этнокультурным характеристикам. Именно поэтому и Шемахи стал основным центром персоязычной литературы и культуры на южном Кавказе. А вообще, все так называемые азербайджанцы Апшеронского полуострова, а также южного Дагестана, Дербента, Махачкалы и т.д., по сути, тюркизированные таты, еще в XIX веке говорившие на своем родном языке. Что касается перспектив национального развития татско-мусульманского народа, то главное для них на сегодняшний день — сохранение и развитие собственного языка или — при его утере — поиск национальных корней и забота о восстановлении этнической самобытности. Ведь язык, будучи важным показателем принадлежности к определенной родственной общности, во многих случаях категория вторичная; главное — самосознание и культурно-историческая самоидентификация народа. Яркий пример этому — евреи. — В последнее время явно заметно оживление интереса в армянской научной среде к проблемам дагестанских народов, живущих в Азербайджане. С чем, на ваш взгляд, это связано? — Учитывая давний интерес армянской научно-просветительской мысли к Северному Кавказу, начиная с IV века (поход армянских христианских миссий на Северный Кавказ; создание Месропом Маштоцом алфавита для горских народов и так далее), и более поздние армяно-северокавказские отношения (следы довольно ранних армянских поселений то и дело обнаруживаются в Дагестане археологами), то, так сказать, оживление интереса армянской ученой среды к дагестанцам, живущим в Азербайджане, — явление вполне естественное. Это ведь часть общедагестанского этнического континуума, чем и обусловлено наше внимание к ней, а отнюдь не тем, что она локализируется ныне в границах Азербайджана. И это «оживление интереса» отнюдь не ново, оно имеет уже почти двадцатилетнюю историю. Начиная с первых выпусков нашего международного журнала Iran and the Caucasus, издающегося более 15 лет в Лейдене признанным нидерландским востоковедческим издательством «Брил», дагестанские ученые — среди наиболее часто печатающихся авторов журнала. Одной из главных целей создания мною этого научного органа было как раз введение в международный оборот на английском языке первоклассных исследований ученых Северного Кавказа. В течение этого периода на страницах журнала было опубликовано более 30 работ дагестанских, адыгейских, осетинских и абхазских ученых. Кроме того, несколько лет назад издательство Кавказского центра иранистики выпустило книгу дагестанского автора «Дагестан и иранский мир», получившую очень хорошие отзывы. Кроме того, мы всегда стараемся рецензировать местные издания ученых Дагестана и Северного Кавказа в целом, обеспечивая им тем самым международное хождение. Я считаю это осуществлением своего человеческого и профессионального долга; это лишь продолжение многовековой гуманитарной традиции моего народа, ведь армяне и дагестанцы, несмотря на конфессиональные различия, очень близки по культуре и традиционной системе ценностей — близки принадлежностью к единой цивилизации и даже по антропо-генетическим параметрам, хотя последнее и несущественно. По сути, мы принадлежим к единой этнокультурной общности. Тем не менее современный формат армяно-дагестанских отношений отнюдь нас не удовлетворяет. Нам бы хотелось, чтобы контакты были более тесными и более плодотворными. Очень надеюсь, что объем наших отношений будет увеличиваться впредь из года в год. — Нам стало известно о ваших планах провести в этом году научную конференцию по проблемам лезгин и аварцев Южного Кавказа… — Да, конференция запланирована на 5-7 октября текущего года. Но она не только по проблемам лезгин и аварцев, а охватывает более широкий спектр вопросов, что отражено в ее названии: «Международная конференция по автохтонным народам Кавказско-Каспийского региона». Мы ожидаем участия специалистов как непосредственно из региона, так и из многих стран мира. Будут обсуждаться вопросы истории, этнографии, идентичности, культуры, языка и литературы северо-кавказских народов, талышей, татов и ряда других этносов рассматриваемого ареала. — Каково состояние изучения ислама в Армении? — Интерес армянских востоковедов к исламу как к одной из трех мировых монотеистических религий обусловлен, помимо сугубо академических целей, и тысячелетней традицией тесных и в целом добрых взаимоотношений с мусульманским миром. Армянская историография сохранила даже интересные предания о пророке Мухаммеде. Общеизвестно, что армянские общины существуют по всей мусульманской ойкумене: если в Иране это органичная часть страны с еще доисламского периода, с самой ранней истории иранской государственности, то во многих арабских странах это — следствие геноцида в Османской империи. Повсюду представители армянства вносили серьезный вклад в развитие экономики, науки, культуры, в укрепление государственности, всегда пользовались серьезным авторитетом, с одной стороны, как очень традиционная община с патриархальными устоями, с другой — как носители прогрессивных идей, имеющие некую просветительскую миссию. В Ереване всегда множество туристов, бизнесменов, студентов из мусульманских стран, которые встречают самое доброжелательное отношение. А центр Еревана украшает великолепная действующая Голубая мечеть, жемчужина мусульманской архитектуры XVII века. Армян не надо учить терпимости — наша история, протекавшая в пестром во всех отношениях регионе, никогда не была запятнана преследованиями инородцев. Основные направления исламоведения у нас сосредоточены в области изучения Корана и ранних тафсиров, шиитских текстов, иранских элементов в классическом арабском, в том числе в языке Корана, крайне шиитских сект, суфийских орденов, зороастрийско-исламских отношений и т.д. — Существует ли среди иранских ученых серьезный интерес к северо-восточному Кавказу как к региону, который веками был связан с иранской государственностью? — Такой интерес, конечно же, существует, но он не воплощен еще в более или менее видимый корпус академических знаний. Ныне действует несколько специальных научно-аналитических центров по изучению Кавказа — в Тегеранском университете, в МИД Ирана. Вообще, иранское кавказоведение делает пока свои первые шаги. Однако политический интерес в Иране к северо-восточному Кавказу огромен. Не только ираноязычные народы ареала — талыши и таты, но и дагестанские народы Азербайджана и в целом весь Дагестан находятся в фокусе внимания иранской общественно-политической мысли. автор: Марко Шахбанов
Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.