27 января 2003
Дмитрий Орлов Недавний визит в Россию премьер-министра Японии обострил проблему расширения рынков сбыта для российской нефти и укрепления рынков уже существующих. И дело не только в выборе между ориентированным на Японию и Азиатско-Тихоокеанский регион маршрутом Ангарск-Находка и упирающимся во внутренние районы Китая проектом Ангарск-Дацин (хотя этот выбор придется делать очень скоро -- в конце первого квартала, если верить вице-премьеру Виктору Христенко; заявленная готовность Японии финансировать нефтепровод - весомый аргумент в конкуренции маршрутов). Нефтедобыча стремительно растет, и эта тенденция вряд ли изменится в ближайшем будущем. Новороссийск, Приморск, Находка (Перевозная), Джейхан, Омишаль, Мурманск - именно в этом шестиугольнике морских нефтеналивных терминалов, действующих, строящихся и проектируемых, будет решаться судьба России как нефтеэкспортера. А если учесть, что 2/5 доходов федерального бюджета обеспечивают крупнейшие компании ТЭКа, то и ее судьба как государства, самостоятельно определяющего направления экономической политики. Диверсификация маршрутов как угроза Угроза очевидна. С началом работы над альтернативными существующим (и находящимся под контролем государства посредством "Транснефти") нефтепроводами на Каспии и в Северо-Западном регионе российское правительство могло столкнуться с реальной проблемой потери контроля над прокачкой углеводородов не только из Каспийского региона, но и из внутренних областей нашей страны. Уже сегодня менеджеры Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) установили тариф за прокачку, который значительно ниже действующего на государственном нефтепроводе Баку-Новороссийск и при этом позволяет ничего не платить в федеральный бюджет. При этом диверсификация маршрутов транспортировки нефти на постсоветском пространстве вступает в финально-абсурдную фазу: на некоторых из них (как на том же КТК, например) трубу попросту нечем заполнять. И тем не менее все-таки начато строительство нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан, реанимирован проект Одесса-Броды-Гданьск. Работает и будет расширяться Балтийская трубопроводная система, по-прежнему функционируют порты Бутинге и Вентспилс, однако буквально на пустом месте вырос (и уже зачах, впрочем) мурманский проект. В таком развитии событий - своеобразной "избыточной конкуренции" нефтепроводных проектов там, где маршрутов транспортировки уже достаточно, то есть на Северо-Западе и в Каспийском регионе, и отсутствии их там, где они абсолютно необходимы России, то есть на Дальнем Востоке, -- есть своя логика. Ее необходимо понять. И сделать все, чтобы переломить в интересах российского бюджета и экономики в целом. Заявив, что частной "трубы" до Мурманска не будет (как не будет - в соответствии с действующим законодательством - и других не контролируемых государством нефтепроводных проектов), Михаил Касьянов выступил против традиционно близкой к нему элиты добывающих компаний. Однако премьеру не оставалось ничего другого, как ретранслировать позицию президента. Позицию, которая, очевидно, оказалась весьма жесткой. Так или иначе, она означает подтверждение естественной государственной монополии в транспортировке нефти. Подписанный в конце ноября "меморандум четырех" о строительстве нефтепровода из Западной Сибири до терминала в Мурманске, казалось, менял правила игры в нефтяном транзите. Ведь участники консорциума должны были получить право самостоятельно устанавливать тарифы на прокачку нефти и регулировать доступ к трубе. Теперь любой трубопроводный проект может быть осуществлен лишь в том случае, если "Транснефть" имеет в нем контрольный пакет. А вложения частных инвесторов, по словам Касьянова, "будут учтены при установлении для компаний тарифа на прокачку нефти". Четыре нефтяных компании обещали правительству, что нефтепровод принесет $9,2 млрд. налоговых поступлений в федеральный бюджет и в бюджеты регионов, по территории которых должна была пройти труба, $1,1 млрд. заказов поставщикам оборудования и несколько тысяч новых рабочих мест. Значит ли решение руководства исполнительной власти, что эти деньги потеряны? Очевидно, нет. Прежде всего мурманский проект гипотетически может быть осуществлен и в государственном формате. Но если нет -- Балтийская трубопроводная система, особенно после модернизации Приморска, вполне в состоянии компенсировать растущие потребности в экспорте российской нефти на северо-западном направлении и на американский рынок. Это даст и налоговые поступления, и заказы, и рабочие места. Впрочем, способность участников концессии мобилизовать для строительства нефтепровода $3,4-4,5 млрд. с самого начала была весьма сомнительной. Еще более призрачными были многомиллиардные налоги после завершения строительства. Аналог сценария, по которому могли развиваться события, очевиден: проект КТК. Теперь участники консорциума вновь пытаются убедить правительство поддержать мурманский проект, пусть и не в первоначальном формате. Именно на решение этой задачи направлено письмо нефтяников Касьянову. Однако кабинет явно не пойдет на ревизию заявленной позиции, к тому же ревизию, не соответствующую законодательству. Эффектная игра или эффективная стратегия? Наша страна - традиционно второй, а с недавнего времени, по некоторым оценкам, и первый нефтеэкспортер мира. Соединенные Штаты - главный потребитель нефти. США используют примерно четверть добываемого в мире черного золота, при этом их доля в нефтедобыче составляет чуть более 10%. В 2001 году зависимость США от импорта составляла 52%. По оценке Международного энергетического агентства (IEA), к 2015 году доля импорта в потреблении нефти может достигнуть 66%. Американская администрация считает зависимость от внешних поставок серьезной проблемой. Вице-президент США Ричард Чейни создал в свое время специальную рабочую группу, которая выдала на гора знаменитый Report of the National Energy Policy Development Group. На его основе была создана Энергетическая стратегия США. Белый Дом выступает за увеличение традиционных поставок нефти, проникновение на новые рынки и диверсификацию маршрутов транспортировки. Сегодня главная ставка делается именно на диверсификацию. Логика "не класть все яйца в одну корзину" вполне предсказуема, однако "нефтяная" активность администрации США основана и на лоббистских мотивах. Ведь Ричард Чейни был до прихода в Белый дом одним из высших менеджеров Halliburton, а Кондолиза Райс - членом правления Chevron. Америке, американской администрации и ее лоббистам сегодня, накануне операции в Ираке, нужны новые нефтяные ресурсы. Незаживающую венесуэльскую проблему по имени Чавес, иракскую проблему по имени Саддам и нарастающие проблемы во взаимоотношениях с ОПЕК Соединенные Штаты пытаются компенсировать в Центральной Азии и Закавказье. Стивен Манн, отвечающий в Государственном департаменте США за энергетическую дипломатию, занимает весьма жесткую позицию. Ее можно свести к формуле "российской нефти - да, российским нефтепроводам - нет". Такая же формула действует в отношении Ирана. Сегодня США - сильнейший игрок на мировом нефтяном рынке. Фактор Вашингтона (и более того, прямые потребности американской экономики) обязан учитывать любой нефтеэкспортер. Российские компании и Минэнерго ведут с американскими энергетиками довольно эффектную игру, связанную с прямыми поставками нефти в США. Эта игра необходима - прежде всего для обеспечения благоприятных условий работы российской нефтяной отрасли за рубежом. Важна она и как инструмент во взаимоотношениях России с ОПЕК. Главное - не заиграться: американский рынок вряд ли когда-нибудь станет для России приоритетным, прежде всего из-за технологических проблем. Диверсификации маршрутов транспортировки нефти, которая объективно выгодна ее потребителям (и прежде всего США), Россия должна противопоставить эффективную стратегию удержания и расширения реальных рынков сбыта для тех нефтепроводных проектов, которые: 1) проходят преимущественно по территории страны или позволяют эффективно влиять на иностранных партнеров (как в случае с маршрутом Дружба-Адрия); 2) находятся преимущественно в собственности государства (что происходит, когда госпакет невелик, хорошо видно на примере КТК); 3) обеспечивают значительные поступления в федеральный бюджет; 4) позволяют государству косвенно (через систему "Транснефти"), но достаточно эффективно влиять на экспортную политику добывающих компаний; 5) позволяют избежать зависимости от одного потребителя, дают возможность манипулировать сегментами рынка (например, в Юго-Восточной Азии) в зависимости от сезонных потребностей в нефти; 6) способствуют укреплению геополитических интересов России в логике "расчетливой геополитики". Эта стратегия связана с удержанием существующих экспортных направлений и с реализацией нескольких новых проектов: завершением строительства Балтийской трубопроводной системы, а также созданием маршрутов, ориентированных на порты Адриатики (Дружба-Адрия) и Тихого океана (Ангарск-Находка). Отказ российского правительства от поддержки мурманского проекта как проекта частного - также очевидное свидетельство того, что во властной элите происходит осмысление национальных экономических интересов. Однако политика "диверсификации во имя диверсификации", которая постепенно теряет популярность в России, по-прежнему сильна на постсоветском пространстве. Вызов Джейхана Посол США в Азербайджане Роберт Уилсон однажды заметил, что интересы Америки в этой стране имеют скорее политическую, чем экономическую мотивацию. "Администрация США и американский народ высоко ценят сотрудничество и дружбу с Азербайджаном", - заявил министр энергетики США Спенсер Абрахам на церемонии закладки нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. По словам Абрахама, этот является "важной частью" нефтяной стратегии, разработанной под руководством вице-президента Чейни. Реально прокладка трубы должна начаться только в феврале-марте, а завершиться - в начале 2005-го. Пока продолжается лихорадочный поиск новых партнеров (последней по времени организаторам удалось заинтересовать французскую TotalFinaElf) и собственно нефти. Но чем ближе срок начала строительства, тем туманнее перспективы. Ведь новый нефтепровод - это транзит 50 млн. тонн нефти в год на очень значительное расстояние - 1760 км. Государственная нефтяная компания Азербайджана (ГНКАР) добывает сейчас около 9 млн. тонн нефти в год, из которых не менее 70% поступает на два бакинских НПЗ, что, кстати говоря, далеко не покрывает их производственных возможностей. Для экспорта остается примерно 2,5 млн. тонн - то есть в два раза меньше даже того объема (5 млн. тонн в год), который по соглашению с Россией должен поставляться в нефтепровод Баку-Новороссийск. В этом году за 8 месяцев добыто около 6 млн. тонн нефти, экспортировано несколько более 2 млн. тонн. Расчеты рентабельности проекта Баку-Тбилиси-Джейхан исходят из представления, что нефть для него будет обеспечена в необходимом количестве. Однако азербайджанской нефти явно недостаточно, а казахстанская находится в поле притяжения России и транспортируется по существующим маршрутам "Транснефти". Впрочем, проект Баку-Тбилиси-Джейхан создается как альтернатива не только российским интересам, но и иранским; иранским даже в большей степени. Располагая Иран на "оси зла", США не только хотели бы видеть в лице Турции его конкурента на международных нефтяных рынках. По существу проект Баку-Тбилиси-Джейхан предстает как часть более общей американской стратегии изоляции Ирана на мировой арене -- исходя из того, что его антиамериканский курс еще долго не изменится. Эту линию не поддерживают даже многие союзники США, а Россия исходит из концепции, в которой снижение агрессивности иранских политических лидеров сочетается с последовательной интеграцией страны в мировое экономическое сообщество. Ведь Иран явно не стремится к изоляции, регулярно подтверждая заинтересованность в освоении своих месторождений западными компаниями. Как считает британская Guardian, строительство нефтепровода может привести к обвинениям против международного консорциума во главе с Вritish Petroleum в нарушениях прав человека. Ведь часть трубы должна пройти через социально и политически неспокойные районы Турции, и поэтому, как утверждает газета, зона землеотвода выведена правительством страны из-под его юрисдикции, а консорциум получил право привлекать для охраны нефтепровода силы безопасности, не будучи связанным при этом обязательствами по соблюдению прав местного населения. Очевидна и грядущая нестабильность грузинского участка проекта, связанная с активностью террористических групп в Панкисском ущелье. Конечно, такие мощные нефтяные компании, как, например, Вritish Petroleum, могут позволить себе рискнуть участием в экономически слабо обоснованном и политически небесспорном проекте. Но для Азербайджана это чревато впоследствии серьезными проблемами. Не исключено, кстати, что гипотетическая потеря азербайджанских 2,5 млн. тонн нефти, которые прокачиваются сегодня по нефтепроводу Баку-Новороссийск, обернется для России и неким приобретением. Ввод в строй трубы Баку-Тбилиси-Джейхан резко разгрузит пролив Босфор, и российские танкеры спокойно пойдут на Запад - в соответствии с регулирующей режим проливов конвенцией Монтре (1936), а не с самопровозглашенными и в силу этого сомнительными актами турецкого правительства 90-х годов. Итак, нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан - чисто политический проект. Однако в перспективе и он, и маршруты, ориентированные на порты Пакистана, могут дать некоторые геоэкономические выгоды, связанные с почти полным контролем американских корпораций над транспортировкой каспийской нефти. Активизируются давние и довольно экзотические проекты по переброске нефти и газа из прикаспийских государств через Афганистан в пакистанские порты Карачи и Гвадар. Нефтепровод, пролегающий через территорию Афганистана, -- это глобальный риск. Позволяющий, впрочем, трактовать любое покушение на трубу как акт терроризма. А уже это дает основания для того, чтобы американские войска находились там неопределенно долго. "Незалежный коридор" Александр Тодийчук, председатель правления "Укртранснафты", украинского аналога "Транснефти", регулярно вспоминает о проекте нефтепровода "Одесса-Броды". По его словам, возглавляемая им компания собирается завершить многолетнее строительство этой трубы. Но - не только. Этот нефтепровод должен быть включен в состав Евро-Азийского нефтетранспортного коридора -- с прицелом на Гданьск, польский порт на Балтике. По словам Тодийчука, "ни ЛУКОЙЛ, ни ТНК, ни "Казахойл" не проявляют интереса к новому... коридору". Эти компании - ведущие поставщики нефти на украинский рынок. Если у них нет интереса, зачем же создавать этот незалежный коридор? Может быть, интерес есть у украинских НПЗ? Оказывается, нет. Более того, "Укртранснафта" жалуется на практическое отсутствие внутреннего потребителя и требует, чтобы правительство Украины специально "ориентировало" заводы на этот проект. Заинтересованная в "незалежном коридоре" сторона - это США. И интерес этот весьма специфический: как и в случае с нефтепроводом Баку-Джейхан, американские нефтяные компании затрудняются его ясно обозначить. Зато американская администрация не раз заявляла о необходимости "поливариантности" в выборе маршрутов каспийской нефти. Новый украинский коридор явно находится в русле поиска этой "поливариантности". Неудивительно, что уже много месяцев на Украине работает трехсторонняя рабочая группа "по коридору", в которую входят первый вице-премьер Олег Дубина, а также послы США и Польши. Разумеется, никаких гарантий финансирования проекта "Укртранснафта" не получала, да и вряд ли получит: гипотетический нефтепровод Одесса-Броды-Гданьск - это слишком протяженный и потому чрезвычайно дорогой маршрут. Ветку Одесса-Броды надо достраивать, а ветку от Брод до территории Польши - еще только проектировать. Но допустим, что труба построена. Как пойдет "черное золото"? Каспийскую (предположительно казахскую) нефть надо доставлять по суше, а затем морем в Одессу: Украина, как известно, нефть в этом черноморском городе не добывает. Затем ее нужно прокачивать по трубе от побережья Черного моря до побережья Балтийского. А ведь на Балтике уже есть и Приморск, и даже нефтедобытчик (Норвегия), которому не надо транспортировать чужую нефть за тысячи километров. Одним словом, это мертворожденный проект. В отличие от ветки Суходольная-Родионовская, которая позволила резко снизить транзитную зависимость от Украины, или проекта Дружба-Адрия, одобренного не так давно российским правительством, руководством Хорватии и Словакии. Нефть российских компаний "Транснефть" направит по нефтепроводу Дружба-Адрия к порту Омишаль. Проливу Босфор, находящемуся под контролем турецких властей, будет создана реальная альтернатива. Эпопея с нефтепроводами Баку-Тбилиси-Джейхан и Одесса-Броды-Гданьск ясно показывает: администрации США пока намного важнее поддержание виртуальной альтернативы российским маршрутам (прежде всего нефтепроводу Баку-Новороссийск). В условиях экономического кризиса в США, обострения отношений с Ираком и Северной Кореей, не слишком большого внимания западных нефтяных компаний к инициированным Белым Домом проектам реальные работы по их сооружению откладываются на перспективу. Насколько отдаленной она будет, зависит в том числе от России. И от того, насколько эффективно она будет отстаивать собственные нефтяные интересы. Дмитрий Орлов - главный редактор "Политком.Ру", заместитель генерального директора Центра политических технологий Источник: Политком.Ру от 26.01.03
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий