Москва – Вашингтон: Соперничество за Иран

В начале августа состоится инаугурация нового Президента Исламской Республики Иран Хасана Рухани. А в середине месяца в Тегеран прилетает Президент Российской Федерации Владимир Путин. На дипломатическом языке такой визит именно в эти сроки означает, что и для ИРИ, и для России эта встреча имеет крайне существенное значение. И не столько даже в военной и экономической сферах, сколько в политико-стратегической области.

Во-первых, несмотря на некоторые проблемы, российско-иранские отношения на сегодняшний день вышли на новый уровень. И здесь особую роль, конечно, сыграло тесное сотрудничество Москвы и Тегерана в рамках сирийского конфликта за последние два года. Для обеих стран Дамаск является важнейшим региональным союзником. И совместная российско-иранская борьба за целостность сирийского государства против Запада и его региональных вассалов стала ключевым фактором сближения. Но сирийский кризис в ближайшие годы, скорее всего, вряд ли закончится, и поэтому требуется «сверка часов» между ВВП и новым иранским лидером.

Вообще, развитие отношений с Ираном – одно из центральных направлений для укрепления российских позиций на Большом Ближнем Востоке. Объективной основой такой политики является наличие идентичных или весьма близких интересов наших стран в этом регионе.

Одним из препятствий для стратегического прорыва в сотрудничестве с Ираном в предшествующий период стало то, что между Владимиром Путиным и бывшим президентом ИРИ Махмудом Ахмадинежадом так и не сложились личностные, доверительные отношения. Для Путина, для его внешнеполитического стиля этот фактор играет особую роль. Путин как-то шутливо пожаловался, что после смерти Махатмы Ганди не осталось собеседников, с которыми ему хотелось бы поговорить. В лице тонкого и блестящего интеллектуала Рухани он сможет наконец-то удовлетворить это свое стремление.

Во-вторых, и ИРИ, и Россия должны неким образом согласовать свои будущие действия в отношении меняющейся стратегии США на Большом Ближнем Востоке. Я напомню, что с одной стороны, Вашингтон не хотел бы оказаться прямо вовлечен в крупный региональный конфликт, грозящий перерасти в глобальную силовую конфронтацию. Одновременно США стремятся остаться «главным решальщиком» в регионе.

Учитывая, что принципиальным врагом американцев в этом регионе в течение последних нескольких десятилетий оставалась Исламская Республика Иран, то в рамках стратегии Обамы ключевое место отводилось непрерывному усилению блокады, проведению политики ужесточения санкций и давления на ИРИ. С другой стороны, Вашингтон должен был жестко сдерживать попытки правительства Нетаньяху спровоцировать силовую конфронтацию с Ираном. В военно-разведывательном сообществе США не забыли, как произраильское лобби совместно с влиятельной неоконовской группировкой втянули Америку в войну с Ираком.

Вашингтон отдавал и отдает себе отчет в том, что война Израиля с ИРИ поставит еврейское государство на грань тотального поражения, а это приведет к тому, что Америка будет вынуждена прямо прийти на помощь своему сионистскому союзнику. В этом случае потенциальный кошмар глобальной войны для американской элиты неизбежно превращается в настоящую кошмарную реальность.

Израилю при администрации Обамы резко ограничили возможности самостоятельного маневрирования. Попытки некоторых представителей израильского истеблишмента разыграть российскую карту, чтобы пошантажировать США, беспощадно пресекались.

Но, с другой стороны, Вашингтон объективно дестабилизирует ближневосточную ситуацию своими действиями не только в Сирии, но и в Египте, Ираке, Йемене. И, конечно, это не может не беспокоить и Москву и Тегеран.

В-третьих, несмотря на тотальное, системное противодействие Соединенных Штатов и их союзников, Исламская Республика Иран превратилась к настоящему времени в единственную региональную супердержаву на Ближнем Востоке. Для сравнения напомню, что такой же статус имеют во всем мире только несколько государств: в Европе – Великобритания, Германия, Франция, в Азии – Япония и Индия, в Латинской Америке – Бразилия и Мексика, в Африке – ЮАР и Нигерия.

Запад не смог ничего сделать, чтобы помешать Исламской Республике Иран выйти на новый геополитический уровень. Несмотря на все возможные и невозможные усилия Вашингтона, ни Турция, ни Саудовская Аравия так и не смогли перейти в категорию «региональных супердержав».

Достигнутый статус региональной супердержавы – это не просто некий существенный пропагандистский внешнеполитический лейбл, а очень важный фактор выживания и развития иранского социума в будущем.

В чем выражается этот новый статус ИРИ?

Прежде всего, в том, что ни один крупный вопрос сегодня на Ближнем Востоке не может быть действительно решен без участия Тегерана. Речь идет и о ситуации в Сирии, и о будущем Ирака, и о внутренней безопасности Ливана, и об обеспечении безопасности в Персидском заливе и т.д. и т.п.

Но еще более важно то, что все предшествующие тридцать три года новейшей истории революционного Ирана доказали, что страна способна самостоятельно выживать и развиваться без интеграции в глобальный экономический механизм Запада.

Здесь нужно сделать особый акцент на следующее обстоятельство. По большому счету, высшая американская элита опасается не появления ядерного оружия у Тегерана. Влиятельные представители военно-разведывательного истеблишмента США несколько раз за последние два года специально проговаривались, что десять, пятнадцать или двадцать иранских ядерных зарядок кардинальным образом военно-политическую ситуацию в регионе изменить не смогут.

Стратеги высшего политического истеблишмента США реально боятся другого – распространения революционного, антизападного примера ИРИ, иранской социально-экономической модели, которая позволяет Исламской Республике Иран более тридцати лет противостоять США. И этот страх имеет под собой основания, учитывая тот огромный потенциал ненависти к Америке, который накоплен в Исламском мире.

Есть два основных отношения к принципиальному врагу. Первый путь – открытая вражда и подготовка к войне с этим принципиальным врагом. Второй путь – специально превратиться в «друга и союзника», чтобы потом удушить разомлевшего врага в своих «дружеских» объятиях. Второй путь был успешно реализован, например, по отношению к небезызвестному Михаилу Горбачеву.

Вполне возможно, что этот второй вариант сейчас американцы попробуют использовать и по отношению к новому руководству ИРИ.

В этом контексте, августовский визит Путина в ИРИ – это показатель усиливающегося соперничества в треугольнике Москва – Тегеран – Вашингтон. Одна из немногих сегодня возможностей для России вернуть статус глобальной сверхдержавы заключается в налаживании стратегического сотрудничества с Ираном. Может быть, Владимиру Путину это удастся сделать.