Эксперт: введение санкций – не лучшая политика в отношении Ирана

11 января 2012
A A A


Встреча нового 2012 года оказалась политически зарифмованной с "иранской проблемой": военно-морские маневры иранского флота в Персидском заливе, жесткая риторика Вашингтона и Тегерана относительно Ормузского пролива, "шпионский скандал", обостривший и без того крайне напряженные отношения между США и Исламской республикой. И все это на фоне дискуссий о ядерных амбициях Ирана и прогнозов относительно военного противостояния двух старых геополитических оппонентов. Между тем, "иранский вопрос" намного более широк и разнообразен, нежели стремление обзавестись "исламской" ядерной бомбой. И понимание деталей и нюансов иранской политики сегодня востребовано, как никогда. С одной стороны, Иран остается экспортером ценностей "исламской революции", поддерживающим ряд террористических исламистских группировок, а также последовательным ненавистником США и Израиля. Примечательно, что на официальном сайте Али Хаменеи его должность определяется не как "высший руководитель Ирана", а как "высший руководитель мусульман". В этом многие обозреватели и политики видят символическое проявление амбиций Исламской республики. Вторая ливанская война 2006 года, противостояние между Израилем и ХАМАС в декабре 2008 года, растущая военно-морская активизация Ирана в канун нового 2012 года продемонстрировали возросший геополитический потенциал Ирана. Действительно, успех Тегерана в 2006 году (первое военное поражение Израиля с момента образования еврейского государства) стал свидетельством иранского умения вести против своих противников "посредническую войну". Декабрьские события 2008 года также показали, что нынешний Иран на Ближнем Востоке не собирается замыкаться исключительно в рамках своей официальной доктрины (шиитское учение в интерпретации аятоллы Хомейни). Тегеран претендует на доминирующую роль не только в шиитском, но и во всем исламском мире. Отсюда политическая и финансовая поддержка не только шиитской "Хизбаллы", но и суннитского ХАМАС, и идеологический разворот в сторону "интеграционных" концепций. Иран является одной из самых демократичных стран исламского мира С другой стороны, Иран является одной из самых демократичных стран исламского мира, уступающей разве что Турции. В стране регулярно проводятся президентские и парламентские выборы, в ходе которых идет жесткая конкурентная борьба, а окончательный результат невозможно предсказать заранее. Так было и во время последних (десятых по счету после свержения шаха) выборов 12 июня 2009 года, когда победа Махмуда Ахмадинежада вызвала массовые акции протеста его главного оппонента, бывшего премьер-министра Мир Хоссейна Мусави. Уже упомянутый нами Али Хаменеи не раз публично заявлял, что в демократических выборах видит один из инструментов распространения "исламских ценностей". В этой связи перед экспертным и политическим сообществом и России, и Запада стоит серьезная задача по формированию адекватного и нелинейного представления о стране, без которой невозможно решение ни одной важной проблемы Ближнего Востока (Ливан, Палестина, Ирак), равно как и обеспечение безопасности в Афганистане, Центральной Азии и на Кавказе. Для реализации этой задачи необходимо в первую очередь отказаться от представления о строго идеологическом характере иранской внутренней и внешней политики. Да, Иран последовательно борется против "Большого Сатаны" (США) и "сионистской угрозы" (Израиль). Но в то же самое время, наряду с насаждаемой агрессивностью и самоуверенностью, в иранской политике присутствуют сильные элементы прагматизма и сдержанности. Иран отнюдь не застыл в 1979 году. Он не раз доказывал, что национальные интересы для него важнее, чем религиозная чистота. В пользу этого тезиса говорят многолетние конструктивные отношения Тегерана с Ереваном. Фактически Иран (наряду с Грузией) является для Армении вторым "окном в мир" в условиях турецко-азербайджанской сухопутной блокады. Другой "кавказский" пример – двусторонние отношения между Ираном и Грузией, имеющей репутацию самого проамериканского государства региона. После распада Советского Союза они развивались ровно. Начиная же с 2010 года эти контакты интенсифицировались (открытие иранского консульства в Батуми, возобновление прямого авиасообщения Тбилиси-Тегеран). Между тем, отношения между двумя мусульманскими странами (к тому же в этих странах большинство придерживается шиитского вероучения) – Азербайджаном и Ираном – не раз после распада Советского Союза переживали драматические периоды. На эти негативные процессы влияли такие факторы, как ориентация Баку на стратегического оппонента Тегерана – Анкару, проблема азербайджанского меньшинства в Иране, а также интерес Азербайджана к Израилю и израильскому лобби в США в качестве противовеса армянскому. В Центральной Азии Тегеран также показывал свою готовность к прагматическим действиям. Во многом именно благодаря Ирану было подписано первое соглашение о прекращении огня между исламистами и сторонниками светской власти во время таджикской гражданской войны 1992-1997 годов. Таким образом, поддержка стабильности в персоязычном Таджикистане оказалась для Тегерана более важным приоритетом, нежели реализация "исламского проекта". Не раз в прагматическом ключе Иран действовал и в Афганистане. С самого начала восстановления Афганистана Исламская республика заняла (наряду с Западом) одно из центральных мест в этом процессе. В 2002-2004 гг. безвозмездная помощь Ирана составляла 46,1 % всех средств, выделенных на восстановления разрушенной многолетними конфликтами страны. Внешнее давление только консолидирует иранцев на основе "патриотической идеологии" Интересный пример логически противоречивой иранской политики демонстрируют и взаимоотношения Тегерана с Москвой. При рассмотрении "чеченской проблемы" и ситуации в Дагестане представители официального Тегерана всячески стремятся подчеркнуть, что религиозный радикализм на российском Северном Кавказе связан не с шиитским исламом, а с салафитским (долгие годы главным идеологическим оппонентом Ирана была Саудовская Аравия, поддерживающая салафитов). Вместе с тем, радикальные исламистские группировки, поддерживаемые Ираном по всему миру (та же "Хизбалла"), рассматривают религиозных экстремистов с Северного Кавказа, как "борцов за веру". Именно этот факт делает весьма проблематичным стратегическое сотрудничество между Тегераном и Москвой. Таким образом, следует признать, что внешняя политика Ирана является многослойной и под слоем воинственной риторики можно и нужно отыскивать прагматические резоны и конструктивное поведение. В этой связи сосредоточенность исключительно на режиме санкций не может быть эффективной. При всех внутренних различиях между иранскими политиками (вряд ли кто-то будет всерьез отождествлять Ахмадинежада, Али Хаменеи, Рафсанджани), относительно геополитической самостоятельности Ирана существует консенсус. Региональная сверхдержава – вот та цель, которая объединяет и иранских "охранителей", и умеренных "либералов". Велик риск того, что внешнее давление (американо-европейское или даже совместный прессинг США, России и ЕС) только консолидирует иранцев на основе "патриотической идеологии". Следовательно, более продуктивной видится иная стратегия – активное втягивание Ирана в важные международные проекты. Восстановление Афганистана кажется наиболее актуальной и, самое главное, достижимой целью. Такое "втягивание" позволит, с одной стороны, лучше контролировать иранское поведение, а с другой – стимулировать ресурсы для внутренних трансформаций в Иране. Ведь в этом случае фактор внешней угрозы становится минимальным, и реформаторские силы получают возможность для активизации тех прагматических и конструктивных элементов, которые уже есть в иранской политике. Именно в этом случае возможно смещение внешнеполитических акцентов Тегерана. Сергей Маркедонов политолог, кандидат исторических наук
Источник: Новая политика

Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.