22 февраля 2006
Г.Г. Косач ХАМАС победил — об этом говорят все и бесконечно. В бесконечности повторения этого факта присутствует ощущение приближающейся катастрофы, источником которой «могут» (глагол «мочь» в этом контексте становится, по сути дела, синонимом глагола же «долженствовать») стать пришедшие к власти «исламисты». А приближающаяся катастрофа — угроза не только Израилю, стабильности Ближнего Востока, но и миру, как, впрочем, и самому исламу. Автор уже употребил это страшное (и никак не продвигающее вперед, к реализму в понимании явления) слово «исламисты». Слыша рассуждения на тему «исламизма» (обычно они сводятся к тому, конечно, утрируя, что это «злокачественный нарост», «фурункул» на здоровом теле ислама — «религии мира» и «толерантности»), сразу вспоминается то, что очень долго произносили (а порой произносят и сегодня) в арабском мире. Там говорили (вновь утрируя): «Иудаизм — богооткровенная религия, религия мира и терпимости. Мы уважаем ее последователей, потомков, как и мы, нашего общего праотца — Авраама. Но мы боремся против сионизма — раковой опухоли на здоровом теле Моисеевой веры». Что изменилось? Одни и те слова, одна и та же никуда не ведущая идея! Есть еще ее российский вариант — «миролюбие» и «толерантность» российского ислама (обычно называемого «традиционным», остается только задать вопрос, что такое «российский» и что такое «традиционный» ислам?), который будет «заражен» (надвигается катастрофа!) внедренным извне «ваххабизмом». Автор еще не встречал сколько-либо убедительного и спокойного анализа (вовсе не утверждая, что его не существует) итогов (и, что существеннее, следствий) палестинских парламентских выборов. Является ли их результатом обретенная ХАМАСом абсолютная «свобода» определять палестинскую политику? Ответ на этот вопрос не столь положителен, чем это обычно следует из предлагаемых объяснений палестинских событий. Победа ХАМАСа создала прежде всего ситуацию «биполярности» в Палестинской национальной администрации (ПНА): ФАТХ продолжает господствовать как в руководстве Организации освобождения Палестины (ООП), так и в руководстве ПНА, включая все существующие институты этой администрации. Если ХАМАС и добился большинства в составе депутатского корпуса палестинского Законодательного совета, то это вовсе не означает прекращения гегемонии его формальных противников. Более того, на уровне ПНА ее глава Махмуд Аббас сохранил за собой чрезвычайно широкие полномочия и в законодательной сфере, и в области руководства решением задач, связанных с внешними связями, безопасностью или переговоров с Израилем. Наконец, ХАМАС (и четыре близких к нему «независимых» депутата палестинского парламента) не располагает большинством в две трети (88 мест) в Законодательном совете, что не позволит этой политической организации в будущем определять процедуру принятия основных законов ПНА. В свою же очередь, самостоятельная парламентская фракция ФАТХа не может рассматриваться в качестве «состоявшейся», если она не достигает консенсуса с депутатами, представляющими ХАМАС, с точки зрения возможности принятия лоббируемого ею законодательного акта. Иными словами, одним из следствий победы ХАМАСа на парламентских выборах становится конституционный тупик, который предлагают (если исходить из уже появившегося анализа возникшей палестинской ситуации) рассматривать только как преддверие будущего распада ПНА на ХАМАСленд и ФАТХленд. Можно ли считать, что за этим предложением не стоит откровенно выраженный политический заказ? Однако кроме ПНА существует уже упоминавшаяся выше ООП — «единственный законный представитель арабского народа Палестины» (как ее статус фиксируется никем не отменявшимися международными документами). Для ПНА — это высшая руководящая инстанция. Если М. Аббас, глава ПНА, но не ООП (пост, который занимал ушедший лидер Я. Арафат, все еще вакантен), не может, в том числе и благодаря соглашениям Осло, осуществлять замену палестинских послов, то ситуация ХАМАСа сложна не только потому, что в рядах ООП безраздельно господствует ФАТХ, но и в силу того, что апеллирующие к исламу радикалы никогда не были организационной структурой, входящей в институты ООП. Да, конечно, Законодательный совет ПНА, в котором стал господствовать ХАМАС, часть Палестинского национального совета — парламента ООП. Однако и это обстоятельство не меняет положение новой, вошедшей в законодательную структуру ПНА группы политического действия. Напротив, именно это обстоятельство подтверждает, что ФАТХ, абсолютно господствующий в институтах ПНА и ООП, способен не только ограничить влияние ХАМАСа, но и лишить его способности навязать палестинскому сообществу угодные ему политические решения. Соотношение политических сил, как это не раз случалось и не только в Палестине, способно исказить, если не свести на нет итоги сделанного избирателями выбора. Иными словами, стоило бы сделать вывод из сказанного выше. Он состоит в том, что палестинские парламентские выборы, конечно же, изменили ситуацию в ПНА: ФАТХ, благодаря волеизъявлению избирателей, уже потерял монополию на власть, но ХАМАС вовсе не стал партией, получившей эту власть в безраздельное пользование. Появилась лишь новая «двухполюсная» палестинская политическая система. При этом вопрос ее существования и развития связан не только с господством ФАТХа в обеих сферах палестинского бытия — ООП и ПНА, но и с тем, что во многом, в силу причин, среди которых и те, которые определяют выбор людей (они многочисленны, как многочисленны порождающие человеческий выбор пристрастия, привычки и выгоды), ФАТХ сохранил свою популярность. Парламентские выборы лишь продемонстрировали, что силы ФАТХа и ХАМАСа равны, пусть даже официальные результаты голосования и дали преимущество ХАМАСу. Ни одно другое политическое движение или партия (левые, в частности), активно включавшиеся еще Я. Арафатом в определяемую ФАТХом палестинскую политическую систему, не смогли представить участникам парламентских выборов сколько-либо внятную программу, способную рассматриваться в качестве альтернативы платформы ФАТХа (что исключала их полная зависимость от этой организации) и ХАМАСа (что было невозможно в принципе). «Биполярна» не только возникшая палестинская политическая система, «биполярен» и одновременно «равновелик» и выбор палестинцев. Численное большинство сторонников ХАМАСа в Законодательном совете (56% членов его депутатского корпуса) ни в коей мере не означает, что все палестинцы сектора Газы и Западного берега реки Иордан следуют в фарватере программных устремлений этого движения. Простое парламентское большинство в Законодательном совете не дает ХАМАСу каких-либо существенных оснований считать себя единственным выразителем воли палестинского народа. Наверное, было бы абсолютно неверно только на основе получения большинства мест в органе законодательной власти ПНА приходить к выводу о приближении «катастрофы». И было бы неверно считать, что демократически (имея в виду только палестинские выборы) пришедший к власти ХАМАС далек от того, чтобы не видеть созданной его победой ситуации. Его нынешние лидеры — ни в коей мере не люди, далекие от политики или неискушенные в ней. Превратить итоги демократических выборов в основание для того, чтобы создать в обоих палестинских регионах «диктатуру парламентского большинства»? Для этого у ХАМАСа нет ни возможностей, ни желания: его лидеры И. Хания и Х. Машаль уже не раз заявляли о своем стремлении создать «правительство национального единства». Понимая всю сложность регионального и международного окружения, в ситуации которой движение достигло парламентской победы, и ради решения этой задачи создания такого правительства (конечно же, при условии, что его премьером будет представитель победившей политической структуры), ХАМАС уже консультировался с М. Аббасом и главами некоторых арабских государств. Контакты движения с рядом европейских стран — уже реальность или потенциальная вероятность. Но мне вновь и вновь говорят лишь об «исламизме» и необходимости и желательности отказа от норм демократии, поскольку она может привести к победе заранее и навсегда определяемых в качестве «деструктивных» сил! Да, ХАМАС — неотъемлемый элемент того спектра сил (теперь уже распространенных в различных регионах и странах мира), которые обычно обращаются к лозунгам религиозного содержания, что дает повод называть их «движением политического ислама». Именно эти силы в современном мире связываются с терроризмом. ХАМАС, это известно, давал для этого слишком много подтверждений: это движение пришло к власти от политики и практики экстремизма. Оно ни в коей мере не отказалось от своей программной цели «восстановления Палестины от реки (Иордана. — Г.К.) до моря (Средиземного. — Г.К.) в качестве неотъемлемого исламского вакфа (собственности. — Г.К.)» или, иными словами, ликвидации Израиля и еще недавно осуществляло этот лозунг силами террористов-самоубийц в израильских городах. Но означает ли это, что новая ситуация и самого ХАМАСа, и «биполярности» ПНА не ставит его перед необходимостью дать ответ, как он будет действовать, добившись парламентского большинства и права формировать правительство администрации, в свете господствующих в мире представлений? Х. Машаль в этом отношении уже сделал первый шаг: «нет» признанию Израиля и «да» продолжению перемирия с еврейским государством, а также проведению переговоров с ним по всем вопросам, касающимся повседневных нужд жителей обоих палестинских регионов. На это заявление уже последовала реакция «Исламского джихада», обвинившего ХАМАС в «предательстве» палестинских национальных интересов. Поставим вновь все тот же старый вопрос: способны ли продвинуть нас вперед абстрактные рассуждения об «исламизме», созданном «исламистами» новом «Интернационале» или «ХАМАСленде»? Не стоит ли взглянуть на реальность, заключающуюся в том, что ХАМАС должен найти пути, ведущие к его консенсусу с формальным противником — ФАТХ, ради того, чтобы усилить элемент разумности и предсказуемости в палестинской политике (хотя, можно считать, что ее не существует, как не существует и самой Палестины)? Не стоит ли помочь ХАМАСу пройти его собственный путь в Осло? ФАТХ Я. Арафата, как известно, прошел этот путь не потому, что его заставили уйти из Аммана, а затем из Бейрута, а потому, что первая палестинская интифада несла в себе опасность создания новой, противостоящей ему политической элиты. Не стоит ли помочь ему пройти этот путь для того, чтобы сохранить едва возникшие в палестинском социуме Западного берега и сектора Газы ростки демократии, плюрализма, уважения точки зрения другого и, наконец, толерантности и к другому, и к его мнению? Во всяком случае, автору кажется, что это важнее, чем заниматься ликвидацией «чужеродного» (иным словами, «исламистского») «фурункула» на «здоровом теле» ислама. Был ли уничтожен сионистский «фурункул» на «здоровом теле» иудаизма? Принципиальнее даже не этот вопрос, а совсем другое обстоятельство: стоило ли посвящать этому «уничтожению» столько времени и сил? Казалось бы, победа ХАМАСа на палестинских парламентских выборах вновь выдвинула вперед проблему мира между арабами (в ее палестинском аспекте, от которого, разумеется, многое зависит и в отношении к еврейскому государству всего арабского мира) и Израилем. По крайней мере, бесконечные разговоры об «исламизме» в итоге сводятся к этой проблеме, обычно резюмируемой как безоговорочное требование признать Израиль. Однако, наверное, в этой связи не менее важны и другие стороны палестинской ситуации, в том числе определяемые и (прошлой или будущей) деятельностью ХАМАСа. Автору, во всяком случае, в свете победы ХАМАСа представляется необходимым определить некоторые (существенные, по крайней мере, для самого автора) позиции. По моему мнению, в палестинском случае (но сегодня этот случай скорее явление, все более распространяющееся в арабо-мусульманском мире) уже давно существует новая форма национализма. Эта форма, религиозно нюансированная, представлена, в частности, движением ХАМАС. Стало ли ее возникновение неожиданным? Любой национализм отталкивается от идеи возрождения того этнического сообщества, на выражение интересов которого он претендует. Но точно так же любой национализм обрамляется социально и цивилизационно. При этом его социальное обрамление может варьироваться от мысли о поддержании «национального единства» и важности достижения «национальной солидарности» до резко выраженного противопоставления «классовых» интересов тех социальных групп и общественных страт, которые соответствующий национализм начинает рассматривать или в качестве своей «классовой» основы, или как своего «внутреннего» противника. Состав ООП, в которой соседствовали ФАТХ, организации, ориентировавшиеся на сирийский и иракский варианты баасизма, а также разнообразные группы марксистов, это лишь доказывал. Но апелляция к цивилизационному обрамлению (в том числе и его религиозной составляющей) палестинского национализма (если ограничивать его вариации только ООП) никогда не была выражена четко. Арафат на фоне мечети Аль-Акса для ООП — явление относительно позднее. Конфессиональное же происхождение многих лидеров ООП, которые были союзниками ФАТХа (а не только их ориентация на Советский Союз), выступало в качестве естественного барьера, отделявшего их от цивилизационного обрамления национализма. Все та же Аль-Акса была для них (как и для Арафата) поздним национальным символом, во многом лишенным цивилизационной окраски (но национальными символами, по сути дела, никогда не становились существенные и для ислама хевронские могилы праотцев, могила Рахели, Стена Плача — Аль-Бурак или могила Иосифа). Внутренняя неоднородность самого палестинского сообщества, в рядах которого присутствует немалое число христиан (утверждавших себя, объявляя священные книги иудаизма, в конце концов, Ветхим заветом), мешала национализации религиозных святынь, превращая цивилизационное обрамление палестинского национализма в начало маргинального характера, в ноту, которая вовсе не определяла развитие его основной темы. В свою же очередь, национализация цивилизационного начала стала реальностью сионистской формы еврейского национализма в момент ее становления. Любое различие между теми или иными формами национализма заключается всего лишь в том, как построена шкала их ценностей и каким внутренним содержанием эти ценности наполнены. Выдвижение вперед социального начала предполагает, что идея национального возрождения решается методами «социальной справедливости». Логическим завершением движения в этом направлении становятся коммунизм и разнообразные варианты «национального социализма». Если же превалирует цивилизационное обрамление, то национальная идея немедленно и очень тесно связывается с религией. ХАМАС с его утверждением Палестины как «мусульманского вакфа», когда речь идет не только о мечети Аль-Акса, но и обо всей совокупности ветхозаветных и части (церковь Гроба Господня) евангельских святынь в пределах палестинской территории, выступает в качестве наиболее яркого тому свидетельства. Это тем более существенно, что палестинское этническое сообщество все еще находится в состоянии «броуновского движения». Если национализм — явление современности, то и многообразие его форм — также явление современности. Речь должна идти не о некоем неизвестно откуда возникающем «исламизме», а о цивилизационном варианте идеи национального возрождения, естественном и, постольку это так, то и имеющем право на существование. Да, разумеется, провозглашаемая ХАМАСом стратегическая цель может рассматриваться как объективная угроза праву Израиля на существование. Да, разумеется, сегодня ХАМАС не может пойти (и не пойдет) не только на дезавуирование этой цели, но и на внесение в нее корректив. Для этого имеются существенные причины: сохранение единства базы его социально разнообразной политической поддержки в обоих регионах ПНА, крушение которой может позволить выйти вперед уже критиковавшему его (об этом говорилось выше) «Исламскому джихаду», за которым могут последовать и другие. Не так ли стоит понимать слова отвечавшего М. Аббасу депутата от ХАМАСа И. Хании, который выступил на первом заседании палестинского Законодательного совета, уже избравшего его своим спикером, и являющегося наиболее вероятным претендентом на пост главы правительства: «Между Движением (ХАМАС. — Г.К.) и Абу Мазеном (Махмудом Аббасом. — Г.К.) существуют разногласия по вопросам политики (речь, собственно, идет о палестино-израильских договоренностях. — Г.К.). Но эти разногласия будут устранены путем диалога, взаимопонимания и согласования». Далее он добавил: «У него (М. Аббаса. — Г.К.) своя программа, благодаря которой он и был избран, а у нас — наша программа, на основе которой мы и были избраны». Но означает ли это, что ХАМАС (и формируемое им правительство ПНА) выступит в роли инструмента уничтожения Израиля? Автору кажется, что утверждения такого рода провокационны и политически ангажированы. Существуют обстоятельства, связанные с ситуацией, возникшей в ПНА после последних парламентских выборов. О них говорилось выше, как выше говорилось и о международном контексте выхода ХАМАСа на авансцену палестинской политической жизни. Вне сомнения, что эти обстоятельства и этот контекст должны рассматриваться в качестве мощного и действенного фактора, который не позволит процессу противостояния Израилю развиваться в направлении, определенном в поставленном выше вопросе. Естественно, что полностью исключить возможность такого развития можно не на основе бойкота ПНА и ее изменившихся институтов законодательной и исполнительной власти, а избирая рациональный путь конструктивного взаимодействия с возникшим положением. Но важно отметить и другой аспект той же проблемы. Тексты любых документов требуют внимательного прочтения. Еще в 1988 году, принимая на проходившей в Алжире сессии Палестинского национального совета Декларацию независимости Государства Палестина, парламент ООП лишь намеком упоминал в этом документе будущую территорию этого государства: «там, где ныне развивается славная интифада». Речь шла только о Западном береге и секторе Газы, но все ли в то время поняли этот намек, тем более что цитировавшиеся слова произносились в контексте традиционного дискурса ООП? Да, ХАМАС сохраняет традиционный дискурс. Но не стоит ли увидеть в нем намек на те святыни, которые автор упоминал выше? Не стоит ли признать, что они расположены в пределах той территории, которая до начала военных действий в июне 1967 года не контролировалась Израилем? Сегодня в Израиле часто вспоминают о достигнутых им когда-то договоренностях с ООП. Еще недавно эти договоренности там рассматривались, как раз и навсегда умершие. Но, быть может, стоит вспомнить и о резолюциях Совета Безопасности ООН № 242 и № 338, а также о «Дорожной карте» (обычно дополняемой инициативой нынешнего саудовского короля Абдаллы)? Разумеется, в этом случае будет необходимо разработать четкие и недвусмысленные механизмы обеспечения доступа представителей всех религий к их святым местам вне зависимости от того, будут ли они располагаться на территории Израиля или рано или поздно созданного Государства Палестина. ХАМАС, как писал автор ранее, пройдет свой «путь в Осло». Но для этого необходимо не предвзято спекулировать на теме «исламизма», а использовать в том числе и ситуацию, возникшую в пределах ПНА, а также в окружающем ее пространстве.
Источник:
Институт Ближнего Востока
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий