В геополитическом ландшафте Западной Азии безопасность редко сводится к чисто оборонительным мерам. Прежде всего, это вопрос власти. Израиль, история которого связана с региональной изоляцией, а идентичность сформирована на основе исключительности, рассматривает безопасность как призму, через которую он интерпретирует все возможности и угрозы. Но что происходит, когда безопасность становится навязчивой идеей и главным оправданием всей внешней политики?
Согласно израильской доктрине, союзы с этническими и религиозными меньшинствами являются стратегическим инструментом для оказания влияния и, в конечном счёте, для раскола противников. Иран с его сложным многонациональным составом представляет собой заманчивую цель для этой политики «разделяй и властвуй». Продвижение сепаратистских идей или скрытая поддержка периферийных групп — это не просто тактический ход, а часть более масштабной стратегии: ослабить внутреннюю сплочённость регионального соперника и изменить баланс сил в регионе.
Однако такой подход, ориентированный на безопасность, нельзя назвать ни невинным, ни нейтральным. Превращая целые сообщества в пешек в геополитической игре, он лишает их самостоятельности и узаконивает вмешательство под предлогом защиты. В рамках этой концепции безопасность перестаёт быть универсальным правом и становится технологией контроля, оправдывающей слежку, манипуляции и социальную фрагментацию. Это модель, которая, как отмечают различные критики, превращает различия в угрозу, а многообразие — в поле боя.
Но это ещё не всё. Такие аналитики, как Сахар Гумхор, призывают нас смотреть глубже: когда навязывается логика безопасности, истории изоляции, сопротивления и переговоров внутри пострадавших сообществ становятся невидимыми. Использование меньшинств в своих интересах отражает не искреннюю заботу об их правах, а их ситуативную полезность для внешних сил. Таким образом, законные требования справедливости и признания подчиняются стратегиям, которые имеют мало общего с самоопределением.
В этом контексте политика Израиля в отношении Ирана демонстрирует ограниченность и опасность доведённого до крайности подхода к вопросам безопасности. Она не только увековечивает региональную нестабильность, но и укрепляет колониальные иерархии и воспроизводит логику исключений, которая оправдывает практически любые действия под предлогом обеспечения безопасности.
Цель этой статьи — объяснить, почему Израиль стремится «балканизировать» Иран и как эта политика игнорирует сопротивление различных этнических групп внутри Исламской Республики попыткам разжечь внутренние разногласия.
Роль Фонда защиты демократии
Одним из наиболее активных участников этой стратегии балканизации является неоконсервативный Фонд защиты демократии (FDD), базирующийся в Вашингтоне. Бренда Шаффер из FDD утверждает, что многонациональный состав Ирана представляет собой уязвимость, которой можно воспользоваться. Её позиция совпадает с недавней редакционной статьёй в газете «Джерузалем пост», в которой после первых израильских атак в ходе недавней войны против Ирана бывший президент Трамп открыто призывался поддержать расчленение страны.
В редакционной статье предлагалось сформировать «ближневосточную коалицию для раздела Ирана» и предоставить «гарантии безопасности суннитским, курдским и белуджским регионам, готовым отделиться». Газета The Jerusalem Post открыто выступала за то, чтобы Израиль и США поддержали отделение региона, который они называют «Южным Азербайджаном», имея в виду северо-западные провинции Ирана, где преимущественно проживает азербайджанское население.
Эти идеи не являются разрозненными высказываниями. Они отражают стратегический подход к разрушению политического единства Ирана с использованием этнического разнообразия в качестве рычага для создания нестабильности.
Откуда берётся балканизация
С теоретической точки зрения конец XX века ознаменовался подъёмом этнонационализма в международной политике. Распад Советского Союза и Югославии с Чехословакией подчеркнул центральную роль этнических конфликтов в глобальной политике, что привлекло внимание как учёных, так и стратегов.
Расселение этнорелигиозных групп по разным государствам и их превращение в активные линии разлома поставили под угрозу территориальную целостность и социальную сплочённость государств с этническим разнообразием. Следовательно, притязания на идентичность рассматривались не только как вызовы, но и как возможности для внешней политики некоторых стран.
В результате многие державы начали поддерживать группы за пределами своих границ, чтобы получить влияние и власть, используя внутренние противоречия других стран для укрепления своих позиций в регионе.
Когда Израиль начал стремиться к балканизации
Любая доктрина безопасности возникает в результате сочетания исторических, структурных и субъективных факторов. В случае с Израилем так называемая доктрина периферии — стратегия формирования альянсов с неарабскими или периферийными игроками в регионе для противодействия изоляции — проистекает из экзистенциального понимания угрозы и политической идентичности, основанной на исключительности и подозрительности.
Эта доктрина была сформулирована Давидом Бен-Гурионом, первым премьер-министром Израиля, после Суэцкого кризиса 1956 года как способ прорвать арабскую блокаду путём поиска поддержки у неарабских стран региона (таких как Турция и дореволюционный Иран) и этнических меньшинств на периферии, подвергающихся давлению со стороны арабов.
Колониальный и изоляционистский характер сионистского проекта, а также региональная обособленность способствовали формированию менталитета, при котором любые различия воспринимаются как угроза, а любой сосед — как потенциальный враг.
Помимо государств, Израиль поддерживает тайные связи с этническими и религиозными меньшинствами в арабских и исламских странах, чтобы дестабилизировать их. Поддержка меньшинств — от курдов до друзов — является ключевым элементом для раскола арабского блока и сохранения стратегического превосходства.
Израильские теоретики открыто заявляли о такой политике. Арье Орнштейн предлагал разделить арабские страны на племенные образования, чтобы это было выгодно Израилю, а Жаботинский выступал за помощь курдам в ослаблении арабских государств. Эти идеи отражают целенаправленный проект по разжиганию межконфессиональной розни и разделению соседних государств.
После войны 1967 года и усиления военной мощи Израиля эта стратегия была укреплена и формализована как часть проекта по установлению регионального господства.
Иранская реальность
Израиль и его западные покровители часто упускают из виду ключевое различие: историческая преемственность Ирана отличает его от многих других стран Западной Азии. В то время как некоторые историки называют другие страны региона «искусственными» из-за их относительно недавнего образования, Иран может похвастаться тысячелетней историей и претендует на статус старейшего непрерывно существующего государства в мире.
Советский Союз, например, состоял из разных народов и территорий, ранее находившихся под властью разных правительств. В отличие от него, Иран на протяжении тысячелетий сохранял единую национальную идентичность, а его население на протяжении всей истории считало себя иранцами. Иран — страна с ярко выраженным этническим и языковым разнообразием, но это разнообразие существует в рамках политической и территориальной целостности, которая существовала всегда и поддерживается Исламской Республикой в настоящее время.
С географической точки зрения Иран делится на более однородную центральную часть и разнородные периферийные регионы. Однако на протяжении всей своей истории эти регионы демонстрировали взаимодополняющее и скоординированное поведение в рамках государства, обеспечивая прочную политическую, территориальную и национальную преемственность.
Примером такой преемственности стало вторжение Ирака в провинцию Хузестан в 1980 году во время ирано-иракской войны. Иракское наступление сопровождалось лозунгами о национальном единстве арабов и пропагандой, направленной на разжигание межэтнической розни. Хотя западная часть Хузестана населена преимущественно арабами, вторжение встретило значительное сопротивление на местном и региональном уровнях.
Иран — это не хрупкое государство и не этническая мозаика на грани распада. Это страна с населением около 90 миллионов человек, обладающая глубокой исторической и культурной самобытностью, которая выходит за рамки её разнообразных составляющих. Те, кто выступает за балканизацию, часто зацикливаются на этническом многообразии — азербайджанцах, курдах, белуджах, арабах — и постоянно недооценивают объединяющую силу Исламской Республики.
Наиболее ярким примером этого заблуждения является азербайджанское население Ирана, второе по численности после персов. Азербайджанцы в основном проживают на северо-западе — в таких провинциях, как Западный и Восточный Азербайджан, Ардебиль, Зенджан и Казвин, а также в Хамадане и западном Гиляне. Кроме того, значительная азербайджанская община полностью интегрирована в ключевые городские центры, такие как Тегеран, Кум и Арак. Важно отметить, что азербайджанцы занимают видное положение в социальной и политической жизни Ирана, а интеллектуальная, религиозная, научная и культурная элита играет важную роль как на местном, так и на национальном уровне.
В связи с этим ключевые фигуры иранской системы, такие как нынешний президент Масуд Пезешкян и лидер Исламской революции аятолла Сейед Али Хаменеи, принадлежат к этому меньшинству.
Кроме того, исследования Расмуса Эллинга и Кевина Харриса, основанные на обширном социологическом опросе, проведённом в 2016 году, показывают, что многие иранцы не относят себя исключительно к какой-то одной этнической группе, а признают свою принадлежность к нескольким группам.
Таким образом, гипотеза, которую разделяют Израиль и аналитические центры, такие как Фонд защиты демократии (Foundation for Defense of Democracies, FDD), о том, что под внешним давлением, как в случае недавней эскалации конфликта между Ираном и Израилем, меньшинства восстанут против центрального правительства, оказалась неверной. Эффект, наблюдаемый после нападения Израиля, был прямо противоположным: укрепление национального единства и социальной сплочённости внутри Ирана.
Реальность такова, что национальная сплочённость иранцев намного превосходит любые внешние попытки расколоть страну или дестабилизировать её. Под твёрдым и суверенным руководством Исламской Республики Иран сформировал сильную идентичность, объединяющую различные сообщества в рамках общего проекта сопротивления и самоопределения. Это единство отражает не только историческую и культурную силу страны, но и её способность противостоять угрозам, направленным на подрыв территориальной и политической целостности, и нейтрализовывать их.
После недавней войны между Ираном и Израилем в Иране наблюдались одни из самых ярких проявлений скорби и патриотизма за последние годы. Массовые траурные собрания сопровождались исполнением элегий и стихов, наполненных отсылками к Ирану, как из классической персидской литературы, так и из современных популярных песен, националистической поэзии и патриотических гимнов. Эти культурные и социальные проявления отражают глубокое чувство коллективной идентичности, которое ярко проявляется в ответ на любую внешнюю агрессию, демонстрируя прочность и устойчивость иранского национального проекта. Таким образом, попытки балканизации не только не привели к расколу общества, но и укрепили внутреннюю сплочённость и способность Ирана противостоять как национальное государство.
Ксавье Виллар
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий