На всех не хватит /В ближайшие годы в мире развернется борьба за энергоресурсы и энергорынки/

06 апреля 2009
A A A


Энергетические ресурсы по-прежнему выступают рычагом в переустройстве мира. О перспективах развития мирового энергетического рынка рассказывает генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности Константин Симонов. — В случае урегулирования американо-иранских противоречий Иран может стать крупным поставщиком энергоресурсов в Европу и избавить ее от российской зависимости. Насколько реалистичен, на ваш взгляд, такой сценарий? — Иран действительно становится ключевой фигурой в геополитической игре в мире после глобализации, как вы это называете. Прежде всего по энергетическим причинам. Все мы понимаем, что в энергетике замены углеводородам нет и в течение обозримых пятнадцати-двадцати лет не предвидится — мир лишь будет постепенно переходить в рамках углеводородного уклада от нефти к газу. Но это для Ирана не проблема: по оценкам компании BP, Иран занимает второе место в мире и по доказанным нефтяным, и по доказанным газовым запасам. Такая страна с такими богатствами в принципе не может оставаться вне игры. Она обязательно появится на рынке. Вопрос лишь в том, на каком рынке и в какое время. Я лично придерживаюсь точки зрения, что все события, происходящие в регионе вокруг Ирана, так или иначе связаны с маршрутом транспортировки иранского газа. Например, несколько лет назад прозвучала идея строительства газопроводов в Индию и Китай. И после того, как эта идея начала набирать какой-то серьезный ход, тут же в Пакистане — ключевой стране с точки зрения транзита — началось одно безобразие за другим. Сначала вся ситуация с уходом Мушаррафа, затем, вот сейчас, новый этап политического кризиса, причем затевают его люди, которые были частью системы. Недавний теракт в Мумбае тоже можно рассматривать в этом ключе. Конечно, это можно приписать иррациональному терроризму, но во всем этом виден вполне рациональный интерес Соединенных Штатов. Создавая в Пакистане проблемы на пять-семь лет вперед, они отсекают всех потенциальных инвесторов, которые были готовы вкладывать деньги в создание газового коридора через Пакистан в Индию и Китай. Теперь ни один вменяемый человек строить там газопровод не будет. И через Афганистан — это другой вариант — тоже никто ничего не будет строить. А Индия и Китай в перспективе будут колоссальным рынком — мы уже видим, как резко вырос импорт нефти в этих двух странах, и с газом будет то же самое. Но если вы перекрываете одно направление, то должны предложить другое. И поэтому США сейчас основные лоббисты маршрутов поставки газа в Европу и из Средней Азии, и из Ирана. Не секрет, что вопросами экспорта центральноазиатского газа в Европу занимаются не европейцы, а американцы. Этим самым американцы борются скорее не с Россией, а с Китаем, ведь Пекин — активный игрок и в Иране, и в Центральной Азии. — А насколько сам Иран готов стать крупным поставщиком углеводородов в Европу? Насколько готова к этому его промышленность? — Тут вообще сложилась глупая ситуация: страна, которая обладает 15 процентами доказанных мировых запасов газа, не только не готова этот газ добывать, но еще и импортирует его из соседних государств. В печальном состоянии пребывает и иранская нефтяная промышленность: находясь на втором месте по запасам нефти, Иран вынужден импортировать бензин. Своих денег на то, чтобы поднять эту промышленность, у Ирана нет. В последнее время Исламская Республика лихорадочно пытается получить пропуск в клуб суперэлитных государств и ради этого запустила два довольно дорогих проекта — ядерную и космическую программы. Поэтому сейчас страна очень нуждается в деньгах. Европейские компании не будут активизировать свою деятельность на иранском рынке без отмашки Вашингтона. Причины просты: например, французская компания Total, работающая на иранском месторождении Южный Парс, примерно на треть принадлежит американским инвесторам. Американские акционеры владеют в ней большей долей, чем французские. В целом же для того, чтобы поднять иранскую нефтегазовую промышленность до уровня готовности к масштабным экспортным поставкам, нужно как минимум пять-семь лет. Но перед тем, как начинать экспорт углеводородов, Ирану нужно еще решить проблему с Катаром. Ведь то, что в Иране называется иранским месторождением Южный Парс, в Катаре именуется катарским месторождением Северный Купол. Сам пласт фактически пролегает в недрах двух государств, а из пласта идут две оторочки — одна на иранскую, другая на катарскую территорию. И тот, кто начнет качать газ первым, фактически может качать его из недр другого государства. Поэтому Ирану и Катару придется договариваться — и тут, кстати, нужно учесть, что влияние США на Катар больше, чем на Иран. — У российского правительства были амбициозные планы выхода на тихоокеанский энергетический рынок, прежде всего на Японию. Такой большой контракт с Китаем может как-то помешать их реализации? — Теоретически нет. Ведь есть проект восточного нефтепровода общей пропускной способностью 80 миллионов тонн. После долгих дискуссий было принято решение, что 50 миллионов тонн пойдут на берег Тихого океана, а 30 миллионов через ответвление в Китай. По тому контракту, о котором мы с вами говорили чуть ранее, Россия должна поставить Китаю 300 миллионов тонн за двадцать лет. То есть 15 миллионов тонн в год вполне укладываются в 30−миллионную квоту Китая. Но что произойдет в реальности, сказать сложно. Ведь пока мы строим только первую часть этого нефтепровода, которая заканчивается у точки под названием Сковородино. Это ключевое место: из него можно протянуть трубопровод как в Китай, так и к берегу Тихого океана. То есть при желании можно пересмотреть план и хоть все 80 миллионов в Китай завернуть. И если за время строительства трубы уровень потребления нефти в Китае вырастет, то весьма вероятно, что его квота в 30 миллионов баррелей может быть действительно пересмотрена. — Китай очень надеялся на пакистанскую трубу. Теперь, когда перспективы ее создания с каждым днем выглядят все мрачнее, каковы будут основные направления энергетической политики Китая? — Китай прекрасно осознает, что энергетика одна из его ахиллесовых пят. Если потребление газа пока еще растет одновременно с добычей, то потребление нефти уже давно ушло в отрыв. А в том, что китайский рынок энергоносителей будет расти и дальше, сомнений почти нет. Ведь если экономический рост Китая составит менее шести-восьми процентов в год, то у него начнутся проблемы социального характера. И поэтому он будет всячески стимулировать этот рост, в том числе энергопотреблением. А учитывая, что мир продолжит прессовать Пекин в плане экологии (в его энергобалансе уголь составляет чуть менее 60 процентов), энергетическая стратегия Китая будет проста: надо искать любые возможности влезть туда, где есть нефть и газ, и схватить, что можно. Не случайно китайцы начали фактически колониальный поход в Африку, приезжая туда с мешком денег и покупая местные правительства. Другое направление энергетической экспансии Китая — Южная Америка. Панамский канал уже принадлежит китайским бизнесменам, и Китай сейчас планирует расширить канал, чтобы через него могли проходить супертанкеры водоизмещением от 300 тысяч тонн. По плану Пекина, эти танкеры будут возить в Китай нефть из Венесуэлы и других стран боливарианской революции. Естественно, эти шаги Китая встречают противодействие Запада. Например, внимание к Судану, которым раньше никто не интересовался, было вызвано сочетанием двух факторов: найденной там нефтью и появлением вслед за этим китайцев. И после этого Европа и Штаты вдруг обнаружили, что в этой африканской стране вырезают людей и нужно срочно вмешаться в конфликт в Дарфуре. При этом Запад понимает, что самые уязвимые звенья китайской энергетической стратегии — транзитные пути. И вот практически ниоткуда появляются сомалийские пираты — и борьба с ними дает Штатам потенциальную возможность поставить под контроль танкерный путь с Ближнего Востока в Восточную Азию. Вообще я не особо удивлюсь, если в Малаккском проливе заведутся какие-нибудь пираты и флот США начнет с ними там активно бороться. А что касается Панамского канала, то где гарантии, что завтра там не высадится американский десант под знаменем борьбы с местной наркомафией? — Из того, что вы сейчас рассказали, получается, что сухопутные маршруты поставки энергоносителей в Китай выглядят гораздо более надежными. Прежде всего среднеазиатские маршруты. Однако из Средней Азии уже качают газ Россия и Иран, имеет на нее виды и Европа. Хватит ли в этом регионе запасов газа на всех? И что в такой ситуации делать России, которая активно пытается замкнуть на себя весь среднеазиатский газ? — Мы вообще не знаем, сколько газа там реально есть. Да, британская компания Gaffney, Cline & Associates провела в Туркмении аудит, но ее оценки вызывают массу вопросов. Результаты газового аудита в Туркмении подозрительно совпадают с данными, которые президент Туркмении Гурбангулы Бердымухаммедов без всякого аудита называл европейцам. Если им верить, в Туркмении вообще каждую неделю якобы по два Штокмана открывают. В реальности же в серьезных отчетах типа BP Review я не вижу в числе крупнейших обладателей доказанных запасов газа ни Туркмению, ни Узбекистан, ни Казахстан. К тому же эти страны очень простые: обещают газ направо и налево даже сейчас, когда уже понятно, что баланс не бьется. В 2007 году Туркменистан потребил 22 миллиарда кубов и продал нам 40 миллиардов – при общей добыче в 67 миллиардов. И он при этом еще имеет контракт на поставку газа в Иран и Китаю обещает еще 40 миллиардов. И это, кстати, очень опасно. Тот же проект в Китай планировалось реализовывать с новых месторождений, но теперь вдруг выясняется, что 17 миллиардов кубов для китайской трубы планируется взять с месторождения Малай, которое является ресурсной базой для сегодняшних поставок в Россию. И как они собираются теперь закрывать наш контракт? Впрочем, эти ребята настолько непосредственные, что у них нет такого понятия, как контракт и договор. Помните, мы подписали в свое время контракт с Сапармуратом Ниязовым на поставку газа в течение двадцати пяти лет по зафиксированной цене? Когда цена на газ резко выросла, он назвал контракт декларацией и потребовал его пересмотреть. Ну и что с ним было делать? Обращаться в Стокгольмский арбитраж? Пришлось пересматривать контракт. В итоге мы пришли к ситуации, когда, если верить Владимиру Путину, в первом квартале 2009 года мы покупаем газ у Туркмении по 340 долларов за 1000 кубов. А цена на газ для Украины — 360 долларов. Получается, что мы уже не перепродаем туркменский газ, а лишь осуществляем его транзит, причем в убыток себе. Ведь 20 долларов не окупают транзитные затраты. А они еще хотят, чтобы мы на собственные деньги реконструировали среднеазиатскую трубопроводную систему! Так что мы слишком увлеклись игрой в Центральной Азии и из-за этого даже откладывали ввод в строй наших собственных месторождений. И теперь встает вопрос: тратить деньги на трубу, будущее которой неопределенно, или вкладываться, например, в месторождения на полуострове Ямал? Тут, кстати, надо помнить, что «благодаря» двадцатилетней экономии на геологоразведке серьезному геологическому изучению подверглось не более 10 процентов восточных территорий России. — В Европе сейчас все озабочены вопросом энергобезопасности. Сможет ли Европа снизить зависимость от импортного газа? — Все зависит от того, каким будет объем потребления газа в Европе. С одной стороны, из-за мирового экономического кризиса потребности Старого Света в газе уменьшатся. Некоторые эксперты говорят, что чуть ли не на 10 процентов. Я бы оценивал это падение в пять-шесть процентов в этом году. Но в среднесрочной перспективе Европе все равно понадобятся дополнительные объемы импортируемого газа. Причин тому три. Прежде всего импорт понадобится из-за падения собственной добычи. В Европе она сокращается примерно на 10–11 миллиардов кубометров в год, причем с учетом Норвегии. Уже рухнула добыча в Британии, скоро рухнет в Голландии. С 2015 года на пик добычи выйдет и Норвегия. Новые месторождения там вряд ли откроют: Европа стала заложницей своей передовой науки, и все крупные месторождения на ее территории уже давно найдены. В итоге потери добычи надо как-то компенсировать. Вторая причина кроется в экологии. Европа ведь провозгласила борьбу за защиту окружающей среды. В этом году Киотский протокол заменят на Копенгагенский, но подход оставят: главным врагом экологии по-прежнему будет углекислый газ. Другого врага нет и не предвидится. А в линейке энергоносителей уголь-нефть-природный газ наиболее безопасен в плане эмиссии CO2 именно природный газ. Наконец, не оправдается ставка на альтернативные источники энергии. Солнечная, ветряная энергетика — это все, конечно, замечательно. Но сейчас, когда цена на нефть упала со 150 до 40 с небольшим долларов за баррель, ни один серьезный инвестор без помощи государства вкладываться в альтернативную энергетику не будет. Понимая это, Европа лихорадочно пытается искусственно бороться с увеличением спроса на газ. Иногда через внедрение фантастических проектов. Например, переход на галогеновые лампочки, что, по мнению авторов этого плана, сэкономит европейцам чуть ли не 11 миллиардов евро в год. Но в этом случае Европе придется переходить к жестким авторитарным решениям и, проще говоря, политически запрещать потреблять. Что для гедонистической европейской цивилизации с ее пониманием прав человека будет очень жестким выбором. Возьмем те же лампочки: обычные лампочки накаливания будут официально запрещены к продаже в Европе в 2012 году. А может, мне не нравится свечение галогеновой лампы? Может, оно мне кажется холодным? Может, я привык к вольфрамовой нити? В итоге я не удивлюсь, если вскоре в Европе появится «Партия вольфрамовых лампочек». — А есть у Европы какие-то иные пути диверсификации газовых поставок кроме Ирана, России и Центральной Азии? — Есть север Африки. Но, по оценкам европейцев, он даст к 2015 году дополнительно максимум 40 миллиардов кубов газа. Европу это не спасет и даже может принести ей дополнительную головную боль. В России мало об этом знают, но, например, транзитная история а-ля Россия-Украина там не редкость. Например, газопровод в Испанию из Алжира идет через Марокко, и Марокко этим пользуется. Есть, конечно, еще вариант со сжиженным газом, но тут у Европы будет большая конкуренция в лице США и Восточной Азии. — Получается, что любые сколько-нибудь значимые дополнительные нероссийские поставки газа — неважно, из Средней Азии или Ирана, — пойдут через Турцию. Не является ли это угрозой для Европы? — Я не раз объяснял это самим европейцам. Спрашивал, понимают ли они, какой фантастический козырь дают Турции? Естественно, Турция (и об этом ее лидеры говорят открыто) будет использовать свой статус транзитера для вступления в ЕС — и это как минимум. Я удивляюсь, как у Ющенко в свое время ума не хватило поставить такой вопрос. А у турок ума хватит. Насколько устроит такой транзитер Европу — еще неизвестно. Кстати, именно из-за подобной ненадежности Турции мы в свое время отказались строить «Голубой поток-2». Придется делить Украину — Фактически признав безальтернативность российских поставок газа, ЕС сосредоточил свое внимание на главном государстве-транзитере — Украине. 23 марта Евросоюз заключил с Киевом весьма размытую декларацию о будущем украинской газотранспортной системы. Российская реакция на это событие была весьма жесткой. В чем смысл этой декларации и какой реальный ущерб она нанесет позициям России? — В нескольких словах эту декларацию можно охарактеризовать следующим образом: чудовищная глупость Украины и колоссальный подарок для России. Именно поэтому я считаю реакцию Путина на эту декларацию несколько жестковатой. С одной стороны, конечно, его понять можно — Россия только-только простила Украине 220 миллионов долларов, которые Киев должен был заплатить Москве за недопотребленный российский газ в феврале. Но ведь сейчас эта декларация сэкономит нам гораздо большие деньги! Сразу же после ее подписания я сказал, что она нам сохранит восемь миллиардов долларов — тогда я еще надеялся, что Европа все-таки реально даст 2,57 миллиарда евро на реконструкцию украинской ГТС. Теперь ясно, что экономия составит «всего» пять миллиардов долларов — ведь фактически Россия уже может смело не давать Юлии Тимошенко пятимиллиардный кредит, который украинский премьер, выступавшая до 23 марта кандидатом России на украинских президентских выборах, просит у Москвы уже несколько недель. Да и февральское «прощение долгов» вряд ли уже повторится. Для Киева же эта декларация настоящая катастрофа. Долгое время Украина говорила, что она порядочная девушка и не продаст свою ГТС ни при каких обстоятельствах. И тут получилось, что она поехала в Европу и предложила ее на продажу. И по просьбе Европы зафиксировала готовность торгануть своим газопроводным телом в письменном документе. А если вы посмотрите ответные обязательства Европы, то их просто нет! Никто из представителей серьезных компаний, готовых реализовать данный инвестиционный проект, под этой декларацией не подписывался. Так что в реальности никаких денег Ющенко и Тимошенко не получат — уж до президентских выборов точно. А объяснять, что они там натворили с этой декларацией, собственному народу как-то придется. Тот же Янукович, скорее всего, во время президентской кампании разыграет газовую карту. Почему Европа пошла на подписание этой декларации, мне в принципе понятно. Осенью истекает мандат Еврокомиссии, и ей нужно отчитываться за свою деятельность. И бывший школьный учитель — нынешний еврокомиссар по энергетике господин Пиебалгс — не хочет снова идти работать школьным учителем. Он хочет остаться еврочиновником, а для этого ему нужен какой-нибудь успех. И договоренность с Киевом о допуске европейских компаний в украинскую ГТС может стать отличным пунктом в его отчетном докладе. — Ситуация на Украине ухудшается с каждым месяцем. С ГТС вообще складывается патовая ситуация. Что, на ваш взгляд, могут сделать Россия и Европа для обеспечения безопасности транзита? — Положение действительно очень тяжелое. Украинское наследство с каждым годом все дешевеет по причине того, что ржавеет. «Нафтогаз» своими силами починить ГТС не может: эта компания к концу года сама будет банкротом. Но отказаться от Украины-транзитера тоже нельзя. Сейчас через Украину идет около 115 миллиардов кубов газа в год, а найти альтернативный маршрут для всего этого газа в десятилетней перспективе невозможно. Ни «Северный поток», ни «Южный» эту проблему полностью не решат. К тому же не надо забывать, что по январскому договору мы обязались до 2020 года поставлять через Украину не меньше 110 миллиардов кубов. Идеальным решением проблемы была бы ситуация, когда Европа на свои деньги починит украинскую ГТС. Нам этого бояться не надо: даже если Брюссель получит контроль над ГТС, он не сможет закупать у России газ на российско-украинской границе по бросовым ценам. У нас с европейскими компаниями долгосрочные контракты, где четко прописаны пункты приема-передачи газа. Но, к сожалению, Европа сама финансировать ГТС не хочет. Поэтому остается лишь вариант газотранспортного консорциума между Европой и Россией. Фактически Европа и Россия должны вместе сесть и цинично поделить Украину. Но для этого нужно иметь две вещи: единый проект консорциума и единого кандидата на президентских выборах на Украине, который будет связан теневыми обязательствами. Это создаст гарантию того, что Украина не пойдет по пути туркменбаши и не пересмотрит заключенные контракты. На все эти переговоры у нас есть полгода. Других путей решения украинской проблемы я не вижу.
Источник: ЭКСПЕРТ

Поделиться:

Ещё новости

Обнаружили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter
Комментарии

Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий

Подписка

Подписывайтесь на наш Телеграм-канал для оперативного получения новостей.