Ариель Коэн, с.н.с.Heritage Foundation
14 июля 2005
Ариель Коэн, старший научный сотрудник исследовательского центра Heritage Foundation, составитель и редактор изданного в июле 2005 года академического сборника «Баланс в Евразии. США и Изменения в Расстановке Сил в Регионе». Авторами статей, опубликованных в сборнике стали ведущие американские эксперты. В интервью «Washington ProFile» Коэн рассказывает об основных аспектах ситуации, сложившейся в регионе. Вопрос: Пришли ли авторы этой книги к некоему общему выводу? Коэн: Общий вывод, что США имеют достаточно ограниченные интересы в области безопасности в регионе Центральной Азии и Кавказа. Но с 11 сентября 2001 года, после террористических атак, интерес к этому региону резко возрос. Причиной стал ряд моментов, которые для Вашингтона являются ключевыми. В среднесрочной перспективе, США заинтересованы в поддержке военных операций в Афганистане, в препятствовании распространению радикальных течений Ислама, которые могут привести к созданию очагов терроризма. Соединенные Штаты заинтересованы в демократизации региона, в сотрудничестве местных государств. США заинтересованы в предотвращении этнических конфликтов, они считают, что этнические конфликты должны разрешаться мирным путем. Америка считает необходимым, чтобы среднеазиатские и кавказские государства имели мирного и конструктивного соседа в лице России. США заинтересованы в развитии энергетической инфраструктуры региона. Вопрос: Каковы главные проблемы региона? Коэн: Во-первых, Шанхайская Организация Сотрудничества — это инструмент, с помощью которого Китай увеличивает своё влияние в Центральной Азии. Эта структура пока препятствует тому, чтобы США принимали участие в ее работе даже на уровне наблюдателей, хотя подобные права получили Пакистан, Индия и Иран. Возможно, что Китай, Россия и Иран будут стремиться если не выдавливать США, то, по крайней мере, не позволять Вашингтону расширять свое присутствие в регионе. Во-вторых, США заинтересованы в мирной эволюции Узбекистана, в его экономическом развитии и демократизации. В-третьих, казахская нефть должна попадать в трубопровод Баку — Тбилиси — Джейхан. В-четвертых, важно демократическое развитие Туркменистана с тем, чтобы туркменский газ также попадал на международные рынки. Но при наличии диктатуры Туркменбаши подобное развитие событий маловероятно. И последний важный момент — это ограничение присутствия Ирана в этом регионе потому, что в Вашингтоне предполагают, что после избрания иранцами нынешнего президента, отношения с Тегераном ухудшатся. США способны предоставить большую помощь в поддержку модернизации этих стран — модернизации политической и институциональной. То есть, модернизации не только политических систем и партий, но и государственных институтов — законодательной, исполнительной и судебной властей. При наличии соответствующей судебной системы США станут крупным источником инвестиций. Наши авторы также показывают, что Индия и Китай имеют большие интересы в Центральной Азии. Для обеих стран эти интересы, прежде всего, энергетические. Китай уже строит нефте- и газопроводы из Казахстана и, возможно, будет строить нефтепровод из Узбекистана. Китай заинтересован в стабильности, даже стабильности репрессивных систем в Центральной Азии. В этом проявляется идеологическое противостояние между ценностями китайского государства, ориентированного на авторитарные методы управления, и США, которые поддерживают демократические методы управления и демократические источники легитимности власти. Разница в поведении США и Китая резко проявилась во время андижанских событий, когда Китай однозначно поддержал президента Ислама Каримова и подписал с ним крупное соглашение по газу на $600 млн., а США действия Каримова резко осудили. У Индии нет вопросов о стабильности потому, что «исламский фактор» в Центральной Азии не угрожает Индии. У Китая такая озабоченность есть потому, что в самом Китае — в Синьцзяне — имеется уйгурский сепаратизм, в том числе действуют и радикальные исламские элементы. Уйгуры ищут поддержки у своих тюркских собратьев в Центральной Азии, но Китаю удается успешно противодействовать этому, поскольку Пекин имеет хорошие связи с местными правительствами. Одна из проблем — рост радикального Ислама. Предотвратить этот процесс особенно трудно, потому что Ислам является глобальным интегрирующим фактором для многих мусульманских государств, в том числе среднеазиатских. Средняя Азия переживает переход от советской системы и советских ценностей к новым системам ценностей. Здесь, если можно так выразиться, Ислам — одна из конкурирующих парадигм. Исламская система ценностей и исламская глобальная политика — это одна из систем. С ней конкурирует, скажем, система западных ценностей и глобализация на основе демократических ценностей. Интересно заметить, что ни Россия, ни Китай не представляют сегодня такой глобальной системы ценностей, потому что они сами в большой степени являются некими «синтетическими цивилизациями». Китай имеет свою уникальную культуру, кстати, так же, как и Россия, но при этом в таких областях, как экономика, государство и право, эти страны во многом заимствуют западные ценности, а во многом им и противостоят, потому что являются авторитарными. Вопрос: Как идет борьба за влияние в Средней Азии? Коэн: Это не война за власть, это конкуренция. Некоторые называют это явление «Большой Игрой», проводя параллель между соперничеством между Российской и Британской империями в 19 веке. Но в то время «Большая Игра» в Центральной Азии была совершенно другой. Она велась, прежде всего, за безопасность «жемчужины британской короны» — Индии. Российская Империя была геополитическим конкурентом Великобритании. Главной заботой британцев было недопущение российской угрозы Индии. В этом смысле для Британии все очень удачно сложилось, прежде всего, в области географии — высокие горы отгораживали Индию от российских владений. Сегодня конкуренция ведется в самой Центральной Азии, и тут гораздо больше игроков — и Китай, и Пакистан, и Индия, и Россия, и США, и, в какой-то степени, Иран, Турция и Европа. Борьба имеет явно выраженные не только геополитические, но и геоэкономические измерения, потому что речь идет об источниках энергии и о других природных ресурсах. Быстрый экономический рост Китая вызывает конкуренцию за природные ресурсы вообще и за энергию в частности. Вопрос: И к чему это приведет? Коэн: Различные авторы имеют разные точки зрения. Профессор Стивен Бланк из Колледжа Армии США говорит, что это приведет к резкой и острой конкуренции с Китаем. Профессор Мартин Спеклер утверждает, что у Соединённых Штатов и Китая нет неразрешимых конфликтов, и поэтому они должны приложить все усилия, чтобы найти приемлемые для обеих сторон механизмы разрешения споров. Я нахожусь где-то посередине и доказываю что, безусловно, практически любые конфликты можно решить путем переговоров, путем сотрудничества, но, к сожалению, людям очень часто легче занять непримиримую позицию. Для США и Китая главным полем противостояния будет не Центральная, а Восточная Азия — Тайвань и все, что связано с узлом противоречий вокруг него. Центральная Азия будет второстепенным театром. Но, в принципе, я считаю, что США и Китай должны преложить все усилия для того, чтобы разрешить эти конфликты мирным путем. Вопрос: Ныне в регионе проявились две политические тенденции — так называемые, «цветные революции» и терроризм. Какие у них перспективы? Коэн: Существует миф, что к «цветным революциям» приложили руку американцы. Американские неправительственные организации, конечно, помогали демократическим силам в Грузии и на Украине, в гораздо меньшей степени — в Киргизстане. Но чтобы совершить такой масштабный сдвиг, никаких американцев не хватит — это все зависит от внутренних условий, сложившихся в стране. Во всех трех странах имелись слабые авторитарные лидеры — они были дискредитированными демократически избранными лидерами, которые были коррумпированы и часто принимали какие-то авторитарные модели управления. Но они не были жесткими авторитарными лидерами, типа Туркменбаши и Каримова, которые готовы применять силу против собственного народа. Эти лидеры израсходовали «кредит доверия»: Кучма — за 10 лет, Акаев — за 15, Шеварднадзе — за три десятилетия. Они просто утратили свою легитимность и были сметены. Другое дело, что после того, как новые лидеры приходят к власти, мы их подвергаем достаточно жесткому тесту на эффективность, на прозрачность их режима, на отсутствие коррупции. Не всегда их администрации сдают эти экзамены на пятерки. Терроризм продолжает быть очень серьезной угрозой. Россия потеряла очень много мирных жителей, которые были убиты террористами. К сожалению, эта проблема продолжает усугубляться на Северном Кавказе. Она имеет место и в Узбекистане. Это глобальная проблема, имеющая корни за пределами самих регионов. Она в очень большой степени инспирирована из-за рубежа, в основном, из стран Персидского Залива. Из-за рубежа она финансируется и организуется. Поэтому необходимо расширять сотрудничество между США, Европой, Россией и странами региона. К сожалению, как в Европе, так и странах Кавказа и Центральной Азии, очень часто не хватает стратегии, не хватает координации, нет новых подходов, нет новой доктрины сил безопасности. Во многих странах постсоветского пространства мы имеем остатки советской военной машины, которая была ориентирована на Третью Мировую войну с применением ядерного оружия и на большие танковые битвы в Европе. Естественно, что против джамаатов и террористических ячеек, эта стратегия совершенно не работает. То есть, нет подготовки вооруженных сил, нет соответствующей системы служб безопасности. Поэтому этим странам предстоит еще очень долго бороться с террористическими угрозами. Более того, США, Россия и Европа недостаточно давят на страны Ближнего Востока, где эти ячейки финансируются, подписываются и организовываются. Например, в Лондоне находится мировой штаб «Хизб ут-Тахрир», глобальной, радикальной организации, которая имеет большое влияние в Узбекистане. Англичане не готовы запретить эту организацию. Они думают, что держат ситуацию под контролем. Другие радикальные организации — чеченские, дагестанские, узбекские, и т. д. — находятся на разных стадиях развития. Но их объединяет ненависть к Западу, ненависть к светским режимам и совершенно другая модель общества, которую они готовы силой оружия насадить в странах и обществах. Естественно, они не предлагают путь к реальному экономическому развитию и интеграцию в глобальные экономические структуры. Вопрос: Если все будет развиваться так, как это происходит сейчас, что будет со среднеазиатским регионом через 10–15 лет? Коэн: Говорят, что после разрушения Второго Храма в Иерусалиме, сила пророчества дана только дуракам. Поскольку я себя не считаю дураком, я не хочу пророчествовать. Но есть объективные факторы. Нынешних лидеров через 15 лет не будет у власти. Не будет Турменбаши, не будет Ислама Каримова — по биологическим причинам. Поэтому возникают вопросы, на которые пока нет ответа: какими будут перемены? Будут ли они насильственно-авторитарными или более демократическими и более легитимными?
Источник:
ИА МиК
Поделиться:
Комментарии
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарий