Ирано-американское сближение: плюсы и минусы для России

Если начало сентября нынешнего года можно было смело называть «декадой российской дипломатии», то конец месяца, без всякого сомнения, стал декадой дипломатии иранской. Из своего участия в Генассамблее ООН президент Хасан Рухани выжал в плане создания площадки для диалога с Западом максимум возможного и даже чуть больше. Медиа заговорили, что Иран разворачивается к Западу, что нормализация ирано-американских отношений – вопрос нескольких месяцев. На фоне этих сообщений не мог не возникнуть главный для российской аудитории вопрос: «Ирано-американское сближение – хорошо это для России или плохо?»  В постановке самого вопроса кроется некое лукавство. То, что Россия длительное время дистанцировалась от Исламской Республики – особых вопросов и протестов у экспертов как-то не вызывало. Как только Иран, не дождавшись ответа Москвы на свои предложения о стратегическом партнерстве, вынужден был самостоятельно искать выхода из международной изоляции – сразу появились российские «опасения». Впрочем, сейчас речь не об этих нюансах, речь о другом: об объективной оценке так называемой «ирано-американской нормализации». 

В рассуждениях о наметившемся якобы ирано-американском сближении упускается очень важное, на мой взгляд, обстоятельство - а каковы, собственно, границы диалога между Вашингтоном и Тегераном? То есть - как далеко стороны, США и Исламская Республика, могут на пути взаимных уступок зайти ради нормализации двусторонних отношений. И если мы начнем рассматривать происходящие сейчас процессы именно под этим углом, если мы отвлечемся от броских заголовков медиа и вернемся к повседневной реальности, то с удивлением обнаружим, что говорить о некоем «ирано-американском сближении» как минимум преждевременно. 

Разумеется, можно сколько угодно долго подчеркивать «исторический характер» телефонного разговора между Обамой и Рухани. Но более показательным, на мой взгляд, является то обстоятельство, что в те же дни, когда шла Генеральная ассамблея ООН, МАГАТЭ, организация абсолютно зависимая от Вашингтона, вернулась к рассмотрению вопроса о «военной составляющей» иранской ядерной программы. И состоявшиеся консультации Агентства с иранскими представителями закончились безрезультатно.

Телефонный звонок Обамы, миролюбивая риторика Керри – это, конечно, замечательно. Но в канун президентских выборов в Иране был принят новый санкционный пакет, который окончательно закрепил финансовую изоляцию Ирана. Ни администрация Белого дома, ни уж тем более Конгресс даже не инициировали рассмотрение вопроса о временной приостановке санкционного режима, что было бы крайне логичным жестом «доброй воли», рассчитывай США действительно нормализовать двухсторонние отношения. Все это позволяет сделать вывод, что говорить о некоей «нормализации» более чем преждевременно. И у Вашингтона, и у Тегерана есть серьезные ограничители в диалоге, своеобразные красные линии, переступить через которые не может ни одна из сторон.

«Прозападные тенденции» в Тегеране: между мифом и реальностью

Ослабление уровня конфронтации с Западом сегодня является для Ирана необходимым по целому ряду экономических и политических причин. Соответственно, требуется и смена риторики, и определенные демонстративные шаги, которые Запад мог бы расценивать как готовность к диалогу. Нужно понимать, что и в экономике, и в общественной структуре сегодняшнего Ирана назрела необходимость определенных реформ. Это обычная практика, потому как любое нормальное государство каждые 10-15 лет что-то внутри себя «ремонтирует». Да, Исламская Республика достигла огромных успехов. Сам факт того, что экономика страны выстояла под напором беспрецедентных санкций, факт того, что общество осталось стабильным и лояльным – более чем высокая оценка государственному строю. Но сегодня развитию Ирана необходим новый импульс, усвоение экономических, социальных и внешнеполитических уроков «санкционной агрессии», развязанной Западом. Это понимают практически все в иранских политических элитах. 

Но одновременно эти иранские политические элиты понимают, что Иран – булыжник в обуви США, НАТО и транснациональных корпораций, мешающий им «весело шагать по просторам» Ближнего Востока. Геополитические цели Вашингтона и Брюсселя в отношении Ирана остаются неизменными. Иран может рассчитывать на нормализацию отношений с Западом только в том случае, если «сдаст» Сирию, откажется от поддержки Хизбаллы, закроет глаза на нарастающее суннито-шиитское противостояние, согласится с присутствием НАТО на Каспии и расширением военно-политической активности в Центральной Азии. Но в таком случае Иран окажется не просто в геополитической изоляции, он утратит все свои позиции и вынужден будет отказаться от сколько-нибудь самостоятельной внешней политики. 

Для Тегерана достаточно многозначительно прозвучали слова, сказанные министром иностранных дел Франции Лораном Фабиусом. Сказанные, замечу, именно в те дни, когда проходила Генассамблея ООН и медиа «упивались» деталями диалога Ирана с Западом. Так вот, Фабиус заявил, что Тегеран должен   выполнить два условия - «однозначно принять цели «Женевы-2» (которые предложит Запад) по мирному урегулированию в Сирии, и не связывать сирийский вопрос с решением иранской ядерной проблемы». Для иранских политических элит это было предельно ясным сигналом того, что Запад готов пойти на нормализацию исключительно в обмен на серьезнейшие геополитические уступки. Фактически – на отказ от основных принципов внешней политики Исламской Республики. Окончательной точкой в деле уничтожения иллюзий с иранской стороны стала история с амнистированием группы лиц, которых на Западе называли «иранскими диссидентами или политзаключенными». Вашингтон и Брюссель «выразили моральное удовлетворение» этим актом, сказали много красивых слов – но ни одного о том, когда начнется процесс сворачивания «калечащих санкций». Вот Вам истинная позиция США и Запада. 

Для руководства Исламской Республики становится очевидным, что Вашингтон в вопросе «нормализации отношений» предпочитает для Тегерана «короткий поводок», и нет никаких гарантий, что в обмен на уступки с иранской стороны, с другой стороны последуют не слова и обещания, а реальные шаги в экономических и политических вопросах. Разумеется, было бы неправильным утверждать, что подобная адекватность восприятия позиции Запада присуща в Иране всем без исключения. Иллюзии о возможности нормализации существуют и в определенной части иранского общества, и в определенной части политических элит. Эти иллюзии и добрые ожидания возникают у той части иранцев, которые традиционно симпатизируют США и Западу, и которые хотят восстановления отношений с Западом при любых условиях. В реальности, подавляющее население Ирана хочет восстановления отношений с Западом, в том числе и с США, и даже готовы согласиться с определёнными уступками, но ни принципиального, и тем более стратегического характера для Исламской Республики.  Резких движений в сторону Запада не будет и по той причине, что система сдержек и противовесов Исламской Республики построена таким образом, что «политические утописты» и безоглядные реформаторы практически не имеют шансов занять ключевые посты. А это означает, что пресловутый «курс Ирана на Запад» является набором иллюзий. Это означает, что Иран сегодня в отношениях с Западом ограничивается больше демонстрациями и декларациями, чем реальными уступками.

Границы сближения для Вашингтона

Понимает ли Запад декларативность и демонстративность иранских шагов?  Понимает ли он, что Иран не откажется от принципов Исламской Республики? Уверен, что понимает и не испытывает особых иллюзий по поводу «демократичности» Рухани и перспектив «либерализации» Исламской Республики. Другое дело, что Запад сегодня не меньше Ирана заинтересован в диалоге и в снижении уровня конфронтации. Для Вашингтона и Брюсселя нормализация отношений с Ираном – не просто некое политическое действо, на эту нормализацию завязаны интересы части экономической элиты Запада. На эту нормализацию завязаны и некоторые геополитические интересы США. Сегодня Иран – это региональная держава, это государство, которое оказывает огромное политическое влияние на огромном пространстве Востока, от Аравии до Пакистана. Без диалога с таким государством США не могут решать целый ряд собственных задач в регионе. Но при всей значимости диалога с Ираном, для Вашингтона существует та самая «красная линия», которую он никогда не перейдет.  Десятилетиями создаваемая американцами и Западом «архитектура» Ближнего Востока держится, по сути, на нескольких элементах. К ним можно отнести два стратегических партнера – Эр-Рияд и Тель-Авив; контроль над Египтом как ключом к Суэцкому каналу; Турция как член НАТО и, одновременно, «модератор» Запада в диалоге с исламским миром. Утрата контроля над любым из этих элементов ведет к разрушению всей конструкции, хаосу и огромным финансовым, экономическим и политическим издержкам. 

В последнее время в российской экспертной среде стало модным обсуждать вопрос о том, что якобы Вашингтон ради партнерства с Ираном готов отказаться и от Тель-Авива, и от Эр-Рияда, и от всего остального. Но версии – это одно, а реальная политика – совершенно другое. Сегодня нет никаких признаков того, что США намерены коренным образом менять ближневосточную «архитектуру». В аравийские монархии закачивается оружие, доводя уровень милитаризации Персидского Залива до границ здравого смысла. Единственный источник нестабильности этих «нефтяных котов» - выступления шиитского меньшинства. И здесь мы видим, что Запад предоставил монархиям полную свободу, забыв и о правах человека, и о демократических ценностях.  Когда стало ясно, что «братья-мусульмане» оказались не в состоянии обеспечить стабильность в зоне Суэцкого канала, Вашингтон, не промедлив, организовал смещение Мурси теми, кто готов был предоставить гарантии такой стабильности – египетской армией. О поддержке Израиля, поддержке безоглядной, порою – вопреки национальным интересам Америки – и говорить излишне. Поэтому – «красная линия» остается неизменной. Ну а дополнительной гарантией ее нерушимости стали готовящиеся сейчас секретные договоренности между Израилем и Саудовской Аравией в деле «сдерживания» как Ирана, так и сторонников диалога с Исламской Республикой в администрации Белого дома, информация о которых просочилась в прессу. 

Российский «коридор возможностей»

Что же в «сухом остатке» после беспристрастного взгляда на фактическую сторону «ирано-американского сближения» и «курса Ирана на Запад»? Да фактически ничего. Диалог, по большому счету, еще и не начинался. А начнись – он станет настолько вязким и долгим, что в итоге обернется лишь некоторыми договоренностями тактического характера, сродни тем, что уже были достигнуты Вашингтоном и Тегераном в 2001 году в отношении Афганистана и в 2003 году в отношении Ирака. Подобные перспективы «нормализации» не только не таят в себе опасностей для России, но и открывают для Москвы новый коридор возможностей.

Во-первых, снижение накала антиамериканской риторики с иранской стороны, чем любил заниматься харизматичный Махмуд Ахмадинежад, существенно облегчает «модерирование» Россией интересов Ирана на международной арене и, в первую очередь, перед Западом.

Во-вторых, любое ослабление санкционного режима открывает перед Москвой перспективы «вхождения» на иранский энергетический рынок, да и в отношении отдельных элементов военно-технического сотрудничества и НИОКР в оборонной сфере Москве и Тегерану будет договариваться легче. Не с нынешним российским правительством, разумеется, а с администрацией Президента.   Необходимо заметить, что, к сожалению, «вхождение» России на иранский рынок может носить лишь ограниченный характер, затрагивающее, как говорилось выше, только энергетику и частично ВТС. Иран готов и дальше держать свои двери открытыми для России практически во всех сферах. Проблема здесь не в иранских устремлениях, не в потенциале экономического сотрудничества и общей емкости иранского рынка, а в состоянии экономики России. Накопившаяся технологическая отсталость, крайне ограниченный ассортимент продукции, конкурентоспособной с аналогичными предложениями даже того же Китая, естественным образом сужают рамки торгово-экономических отношений с Ираном. Кроме того, российская банковская система, которая практически зависит от банковской системы Запада, столь нерасторопна и несамостоятельна, что не в состоянии обеспечить хотя бы нормальное инвестиционное сопровождение и гарантированное финансирование сколько-нибудь крупного проекта. В этой отрасли превосходство западных банков над российскими просто ошеломляющее, а, следовательно, как минимум этот важнейший сегмент рынка для нас потерян, может быть, навсегда.  Спасибо «эффективным менеджерам» команды премьера, который, будучи президентом, немало сделал для того, чтобы Россия потеряла иранский рынок. В результате избыточного и безоглядного присоединения России к антииранским санкциям, сотни российских  компаний,  работающих с этой страной,  обанкротились или находятся на грани банкротства. Россия стала терять более миллиарда долларов своего экспорта в Иран ежегодно.

В-третьих. При всех возможных вариантах развития ирано-американского диалога, у России остается неотразимый козырь, возможность применения которого Москвой сейчас достаточно оживленно, пусть и не публично, обсуждается в политических и экспертных «коридорах» Вашингтона и Брюсселя. Речь идет о своеобразном повторении «сирийского сценария», то есть о возможности того, что Россия выступит гарантом мирного характера ядерной программы Ирана. 

****************** 

Самое интересное, что международное сообщество, не его урезанный вариант в виде союзников и особых партнеров НАТО, а реальное международное сообщество, воспринимает данную российскую инициативу с полным одобрением. Словом, любой поворот в ирано-американском диалоге может принести России немалые и политические, и экономические преимущества. Нужно только будет суметь воспользоваться предоставляющимися возможностями. Но за этим – уже не к экспертам, а Сергею Лаврову…